Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор
Войны готовятся долго, думал Роман Кириллович.
Ольга Николаевна Сысоева подвела итог ораторским выступлениям, призвала сплотиться вокруг духовных скреп. Затем обратились к залу, нет ли вопросов. Корреспондент «Новой газеты» поинтересовался, есть ли доказательства того, что украинцы расстреливают пленных. Его либеральная газета опровергает этот факт. Корреспонденту объяснили, в чем он неправ. Он сел, подавленный. Встал одноглазый полковник.
Полковник обратился к собранию по всей форме, перечислил имена-отчества. Получилось суконно. Закончив приветственную часть, сказал:
— Некоторые из вас имеют доступ в Совет Безопасности. Сообщение о ходе специальной военной операции. Коротко.
Высокое собрание с некоторым недоумением изучало военного. Тот сказал следующее:
— Современная война осуществляется на девяносто процентов техникой и финансами, на десять процентов людьми. Украина поставляет пушечное мясо. Экономика, технологии, вооружение, космическая разведка, пропаганда — все от стран НАТО. И не только они. Не обязательно посылать солдат. Впрочем, иностранные военнослужащие тоже присутствуют. Ведем боевые действия не против Украины. Против России сейчас семьдесят стран. Это не преувеличение. Намного серьезнее, чем Отечественная война. Оказались не готовы.
Полковник сделал паузу. Получилось эффектно. Фактически доложил, что война проиграна. Высокое собрание нахмурилось. Не рано ли стали паниковать? Пораженческие настроения! Это предательство, между прочим!
— Разведка слабая. Хуже намного, чем разведка противника. У них — космическая. У нас — фотороботы на беспилотниках. Беспилотники часто падают. Потому что в команды, обслуживающие беспилотники, берут интеллигентов по знакомству. Тыкать пальцем в клавиши приятней, чем сидеть в окопе. Когда беспилотник падает, они идут пить кофе. Сам видел.
Полковник обвел своим единственным глазом собрание.
— Снабжение не организовано вообще. Медикаментов практически нет. Носилок нет. Даже аптечек нет. Это если кто ранен, кого лечить. Но кому-то надо и воевать. Наша армия — это большая машина, которая никуда не едет. Не может ехать. Так построена, что ехать не может.
Полковник говорил спокойно, не боялся. Хотя, наверное, понимал, что с начальством так не говорят.
— Обращался наверх. Отвечают: нет бюджета. Может быть, лучше повторить. Если кто-то здесь не услышал. Нет бюджета. На войну не запланированы расходы. Господа. Если кто начинает войну, так сказать, в мировом масштабе. Он должен знать. Этот человек, который в мировом масштабе воюет. На войну нужно очень много денег.
Тут собрание всполошилось, отреагировали эмоционально.
— Аптечек даже нет? Возмутительно! — Аптечек с пирамидоном нет? — А если у солдата голова заболит? — Или, скажем, ногу оторвало? — Какая безответственность! — Вот виллы и яхты они себе купили (это в адрес либеральных олигархов сказано)! А солдату пирамидон не дали! — Постойте, а вдруг полковник все врет? — А откуда у вас, полковник, такая удручающая информация? Источниками какими пользуетесь?
— Источник информации один. Глаз один. Им и пользуюсь.
Реплика вызвала оживление, потом собрание стихло, уважило инвалида.
Одноглазый, обратили внимание. Так он же ветеран, между прочим. Воевал! Знает предмет.
Одноглазый полковник продолжил:
— Когда штурмовали Грозный, обещали взять город за день. Взяли через месяц, много людей погибло. Сейчас у нас под носом восемь лет строили укрепрайоны. Заводы Донбасса превратили в неприступную крепость — никто не знал? У меня вопрос. Скажите: разведка, ФСБ и так далее — существует? Как можно восемь лет строить крепость на границе, а соседняя страна не информирована? Вопрос: бездельники или предатели?
Собрание выразило недоумение.
— Крепость? — Так уж и неприступную. Ах, скажите, какая крепость. — Возможно, пора уже научиться воевать. — Вот наши деды. — И так далее.
Одноглазый сказал:
— Вы про Евразию все знаете. Все информированы в геополитике. Но учтите то, что поселок городского типа Авдеевка не берется. Крепости Сталин строил на случай ядерной войны. Заглубил доты на сто метров. Англичане добавили техники. Нельзя взорвать. Снаряд трижды в одно место — и не берет. Бомбы не берут. Они Донецк в упор расстреливают. А бюджет не приготовили для войны. У меня все. Спасибо.
Одноглазый сел; его кресло находилось через три ряда от места Романа Кирилловича. Ученый с большим интересом присматривался к полковнику, изобретал способ представиться.
Ничего не придумал, но передвинулся на три кресла поближе. А на сцене воздвиглась грандиозная фигура Сысоевой. Вдова мыслителя встала, распрямила свой тяжкий торс, качнула бантом на пояснице и направила на зал взыскующий взгляд. Взгляд отыскал одноглазого полковника; вдова медлила, наливалась бордовой краской. Бордовая шея, тяжелые медные брыла, волосы, забранные в пучок; Роману Кирилловичу она напомнила сытого завуча из районной школы.
Ольга Николаевна Сысоева говорила, как говорит завуч с учениками, если урок показательный и в классе присутствуют представители Министерства образования. Прежде всего, вдова мыслителя дала понять, что здесь собрался не интимный круг друзей Сысоева, но присутствуют корреспонденты. Надо ощущать ответственность. Возможно, есть в зале иностранцы или родственники иностранцев. Информация, изложенная в том ключе, в каком она была изложена, является клеветой на наши вооруженные силы и на цель спецоперации. Надо отчетливо понимать, что мы даем пищу спекуляциям. Президент разве говорит о войне? Нет. А если это не война, то как можно употреблять оборот «военный бюджет»? У всего имеется своя цена, давайте уточним. Деньги, заложенные на образование, охрану окружающей среды, пенсионный фонд, развитие промышленности — у России бюджет многосоставной. А наша Родина не продается.
Отвечать не требовалось. Однако одноглазый ответил:
— У всего есть цена. Не удивлюсь, если цена участка фронта по херсонскому направлению окажется доступной.
И даже не встал, отвечая.
В суете, возникшей после реплики полковника, Роман Кириллович встал, набравшись храбрости, и, сутулясь, как на концерте, прошел сквозь три ряда слушателей, сел подле одноглазого.
— Вы про Грозный вспомнили. Были в Чечне?
— Я сам чеченец, — ответил одноглазый полковник.
Разговор закончился.
Когда министр обороны России генерал Грачев штурмовал столицу Чечни, город Грозный, мальчику Оврагову было двенадцать лет: русская семья несколько поколений жила на Кавказе. В Чечено-Ингушетии, из которой сделали свободную республику Ичкерию, проживало много национальностей; чеченцев семьсот тысяч, пятьсот тысяч — русских, евреев, украинцев, татар, ингушей, аварцев. Когда возникла чеченская республика Ичкерия, решение об отделении от России принимали на собрании в цирке, который вмещал две тысячи человек; мнения других не спрашивали. Мятежный генерал Дудаев сначала разогнал первый парламент, а потом и второй, созданный им самим. «Будем жить как в Швейцарии», «даже крантики у унитазов будут золотыми» — эти фразы мятежного президента свободной республики повторяли многие чеченцы. Английские корреспонденты писали, что страна Ичкерия выбрала демократию. Оружия было много, еды мало. Семья Овраговых нищенствовала. Русские и евреи выходить из состава России не стремились, но во время штурма Грозного федеральными войсками разбирать, кто за и кто против, было некогда. Чеченцы
