Собиратель историй - Иви Вудс
— Хейзел, это ты?
В ответ из сада донесся лай, оповестивший, что гостей как минимум двое.
— Привет, Сара, — поздоровалась девочка. Голос звучал весело. — Тебе надо закрыть нижнюю половину, а потом резко дернуть на себя.
Применив грубую силу, Сара со второго раза смогла открыть дверь целиком.
— Какой… сюрприз, — она попыталась изобразить воодушевление, которого на деле не испытывала. Впрочем, если ее приветствию и недоставало теплоты, гости не обратили на это внимания. Пес стрелой забежал в дом и деловито направился в сторону коврика у плиты.
— Макс! — окрикнула его Хейзел, но песик, казалось, был настроен продемонстрировать свое умение избирательно слышать команды.
— Погоди, ты сказала, его зовут Макс?.. — переспросила Сара.
— Это вам от папы, — сказала Хейзел, проигнорировав вопрос и протянув ей маленький букетик из гвоздик и гипсофил.
— Что?
— Он сказал: «Отнеси их янки и передай ей, что мне жаль насчет подснежников».
— Ох. — Сара взяла цветы и направилась к раковине. — Так твой отец — тот парень из охраны природы?
— Ага. — Хейзел огляделась и пошла вдоль стен, касаясь мебели и предметов с ностальгией, которая обычно несвойственна людям ее возраста. — Сержант-майор, сэр. Он малость… щепетилен, когда дело доходит до некоторых вещей. — В ее голосе прорезался странный американский акцент.
— Понимаю, — хмыкнула Сара, набирая воды в вазу, а потом осеклась: — Извини, не надо было мне так говорить про твоего отца. Он просто выполнял свою работу. — Она поставила вазу с цветами на стол. — Я как раз собиралась заварить чай, не хочешь присоединиться?
Хейзел кивнула и расстегнула пальто. Привычным движением она выдвинула себе стул из-под стола, присела и начала выводить пальцем завитушки по столешнице. Обе молчали, слушая, как свистит и булькает чайник.
— Он посадил их для мамы, — неожиданно брякнула Хейзел.
— А?
— Подснежники. Это были мамины любимые цветы. Он посадил клумбу после ее смерти.
Сара застыла, прижав к себе кружки.
Все слова куда-то исчезли.
— Он говорил, будет здорово иметь такое место, где можно вспоминать ее. В роще орешника. Там мама сказала ему, что беременна мной, оттого они меня так назвали[12].
— О, конечно. У тебя замечательное имя.
Сара усилием воли заставила себя двинуться, поставила чашки на стол, а потом села напротив Хейзел и посмотрела ей прямо в глаза.
— Мне очень жаль.
— Ничего. Это давно было, так что…
Сара знала, что означают эти слова и этот тон. Пожалуйста, не вынуждайте меня говорить об этом.
Словно уловив неловкое молчание между ними, засвистел чайник, и Сара поднялась с места.
— Клянусь, ты управляешься тут со всем куда уверенней моего. Я все еще осваиваюсь, — пошутила она, заливая чай кипятком.
— Я привыкла. Раньше это был наш дом, до… ну, ты поняла. А потом мы переехали к дедушке.
— Ясно. А я и не знала! Что ж, если захочешь еще прийти, не стесняйся заглянуть на огонек, в любое время. — Сара присела рядом с девочкой. — Конечно, если твой отец не будет против, — добавила она, подумав, что так бы наверняка сказала Меган.
— Ой, а откуда у тебя гнездо крапивника?
Сара снова окаменела. Наверное, не надо было брать его домой. От стыда у нее даже уши покраснели, и внезапно она ощутила себя как школьница, застигнутая врасплох.
— Я не знала, что это за гнездо, — отозвалась она.
— Меня папа научил различать их. Гнезда крапивника похожи на чайные чашки, такие крошечные. — Хейзел наморщила носик.
— Я раньше такие не видела.
— Некоторые считают, что это дурной знак. Что крапивник своей песней выдал святого Стефана, и поэтому именно в день его памяти устраивают охоту на крапивника и хоронят его тушку.
«А, теперь многое обрело смысл!» — сказала себе Сара, припомнив, как читала об этом в дневнике Анны.
— Правда, другие люди верят, что крапивник — символ приходящей весны и грядущих перемен.
— Вот это мне нравится, — сказала Сара, открывая упаковку печенья и выкладывая его на тарелку. — Тебе все это рассказал отец?
— Э-э-э, нет. Он не верит… в такие вещи.
Сара надеялась, что в ее случае найденное гнездо — хороший знак. В конце концов, благодаря ему она нашла дневник.
— Можно мне посмотреть? — спросила Хейзел. В одной руке она держала печенье, а в другой — дневник Анны, который Сара накануне вечером оставила на столе. Раскрытым.
— Конечно. На самом деле довольно интересная история: вообрази, она помогает парню из Америки в поисках фейри! — воскликнула Сара, и в ее голосе почему-то прозвучали слегка истерические нотки.
— Здесь, в Торнвуде? — спросила Хейзел, откладывая печенье и обеими руками хватаясь за дневник.
— Ну, в общем, да. Хотя, по-моему, этот парень объездил всю Ирландию и Британию.
Сару охватила странная паника, как будто она вернулась в детский сад и другая девочка отняла у нее любимую игрушку. Хейзел неторопливо перелистывала страницы, а Сара нависала над ней, проверяя, не осталось ли у девочки шоколада на кончиках пальцев.
— Знаете, мы вышли на марш протеста против вырубки того боярышника, — сообщила Хейзел. Она обхватила чашку руками с двух сторон, и Сара воспользовалась этим, чтобы убрать дневник от греха подальше.
— Я умоляла папу отпустить меня, и он сказал, что в таком случае пойдет вместе со мной. Я тогда нарисовала большой плакат: «Спасите наших фейри!» — и это сработало!
Хейзел была очаровательна и юна. Сара подивилась тому, что, хотя Хейзел уже превращалась из девочки в девушку, в ней еще сохранялась детская непосредственность.
— В общем, мой отец не так уж плох, — заключила девочка.
— Я в этом уверена, — согласилась Сара.
Они еще немного посидели, поговорили о любимых книгах Хейзел (преимущественно о сверхъестественных вещах) и о том, каково жить с двумя мужчинами, которые вечно забывают опускать сиденье унитаза.
Когда пачка печенья и чай в кружках закончились, Сара хотела предложить проводить Хейзел и Макса до дома, но тут девочка полезла в рюкзак и достала какую-то старую книгу.
— Я подумала, вам будет интересно, — сказала она. Ее вид, одновременно торжественный и выжидательный, тронул Сару до глубины души и подстегнул ее любопытство. Книга выглядела старинной, во многом из-за тканевого переплета насыщенно-зеленого цвета. На обложке и корешке золотом были выведены узоры, но, чтобы разобрать имя автора, Саре пришлось хорошенько присмотреться.
— Гарольд Гриффин-Краусс?! — ахнула она. — У тебя его книга? Как это вообще возможно?!
Хейзел склонила голову набок, лицо ее осветила довольная улыбка.
— Я знала, что вы с ума сойдете от восторга. В тот раз вы упомянули американца и дневник, и я сразу поняла, что речь про него.
— Можно? — спросила Сара, потянувшись к книге.
— Конечно!
Было так странно — читать дневник Анны, где она немногословно
