Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин
- Так вот оно как, значит...
Буран яростно обрушился на нас. Я крепко прижал к себе Рабигу. Апалай плетется сзади, что-то бубнит. Но из-за ветра слышно плохо.
Сережки медные, шапка меховая,
Ох, влюбился я в тебя, подруга дорогая... -
доносится до нас сзади его хриплый голос. Потом налетает шквал ветра, и Апалай исчезает за снежной пеленой, но тут же выныривает снова, и я опять слышу:
Приходи же на свидание, дорогая, Жду тебя, огнем любви пылая...
Интересный все же джигит - Апалай. Он искусно играет на домбре и гармони, поет казахские, татарские, русские песни и частушки. Словом, всячески старается разнообразить, расцветить песнями и рассказами серую обыденную жизнь. Во время всех этих событий он хотя и осторожничал, однако же его юмор, ирония и тайное сочувствие сильно меня поддержали, а его обычное многозначительное <Так вот оно как, значит> звучало для меня определенно вдохновляюще.
- Амиржан! - позвал он вдруг.
- Что?
- Ты вот что. Ты дверь покрепче запирай. Если что-нибудь случится, то только нынешней ночью, я тоже буду поблизости.
Тут меня и осенило: слышал я, что Утебай вместе с несколькими байскими сынками отправился в соседний аул играть в карты. Джигиты все как на подбор, шальные, забияки. Стоит только оскорбленным сватам и жениху сообщить им о случившемся, как они мгновенно прискачут сюда. Дело не в одной
Рабиге. Не она важна, принцип важен. Ведь рубится под самый корень старый дедовский обычай. Если Рабига сегодня постоит на своем, завтра все аульное бабье взбунтуется. Как же могут приверженцы старины допустить это? А допустят - и аульным пронырам-ловкачам - никогда не удастся больше наживаться на женских слезах.
- Правильно говоришь, - вздохнул я. - Если что будет, то будет только нынче ночью.
У входа в мазанку бродил кто-то. Присмотрелся: оказалось, - наша старуха. Промерзла, дрожит вся, трясется.
- Шеше, - сказал я. - Я привел Рабигу назад!
- Воля ваша, дорогой... Что я могу? Старик сидит ни живой, ни мертвый. Не говорите ему ничего, -всхлипывая, пробормотала старуха.
Выяснилось: все, что происходило в доме Утебая было родителям Рабиги уже известно. Уж не подслушивала ли старуха за дверью? Так мне вдруг тогда подумалось.
Куанышбек, отвернувшись к стенке, лежал возле печки. Он слышал, как мы зашли, однако не шелохнулся. Никто слова не обронил. Мы закрыли дверь на засов. За стеной беснуется буран, воет ветер, казалось, все вздыбилось, все тронулось с места, и грохочет, словно горный обвал. Убогая мазанка ходит ходуном; отвалился кирпич от трубы, едва потолок не проломил. Охваченные тревогой, мы вздрагивали от каждого шороха. Думали, что вот-вот, в следующее мгновение, случится что-то ужасное и непоправимое.
Подслеповатая лампа еле мерцала в сумраке. Старуха застыла возле печки. Глаза ее потухли. Не человек - живые мощи. Только глаза блестят. Страх парализовал и Рабигу. Бледная, растерянная, она точно лишилась рассудка или просто смирилась с тем, что уже ничего поправить нельзя.
В душе Рабиги происходила борьба между надеждой и отчаянием, жизнью и смертью. Кто победит, в чьих когтях очутится она - вот что терзало ее сердце. К тому же судьба ее решится не когда-нибудь, а вот в это мгновение.
Я тоже напряженно вслушиваюсь, вздрагиваю. То ли это ревет буран, то ли конский топот слышен. Так прошло много времени. Пора бы им и нагрянуть. Жду и думаю: то, чем мучился целый год, теперь разрешится за несколько минут. Вдруг мне почудился подозрительный шорох, и я поспешно потушил лампу. В темноте стал искать что-нибудь потяжелее, поувесистее и раза два натолкнулся на Рабигу. Оказывается, она ходила за мной по пятам, с испугу совершенно уже не соображая, что делает.
За дверью послышались шаги. Пришла наконец минута, которую так долго и со страхом все ждали. Чем только все это кончится?
Кто-то с силой рванул запертую дверь и грозно закричал:
- Открой!
Дверь заскрипела, затрещала. Еще немного, и ее вырвут вместе с косяками. А откроешь дверь -пришельцы ворвутся в дом, как голодные волки. И совершенно ясно, кого они тогда разорвут.
Но в это время послышался еще чей-то громкий голос. Я узнал его. Утебай!
- Это кто здесь шумит? Кто бесчинствует?! А ну-ка прочь от двери! Чтобы ни один не посмел входить! Я сам поговорю... - хрипел он, надрываясь.
<Что это значит? Как это понимать? - подумал я. -Может, он считает, что справится со мной один на один? Или, наоборот, полагает, что без моего согласия увести девушку никому не удастся?>
- Амиржан-ау, открой же... Я это, - вежливо, вкрадчиво, даже как бы с мольбой, сказал он.
Вошел. Вслед за ним ввалились лисьи шубы, холеные усы. Утебай подсел к лампе, начал поправлять фитиль. Куда бы он ни заходил, он сразу же держался вольно, уверенно, как дома. Эта его манера многих подкупала. <Свой человек. Простой>, - говорили о нем.
- Женеше-ау, пора бы в твоей лампе заменить фитиль, - сказал он старухе. - Дорогая Рабигажан... -теперь он повернулся к Рабиге, - найди-ка клочок ваты.
После таких слов разве мыслимо подозревать Утебая в дурных намерениях?! Может, потому-то старик Куанышбек и строит из себя обиженного? Может, он назло мне отвернулся к стенке?
- Разбудите же старика! - буркнул один из гостей, поглаживая холеные усы. Всем своим видом он показывал, что предстоит нечто важное. Но и тут неожиданно вмешался Утебай.
- Ну зачем старика тревожить? Все дело можно решить с Амиржаном. Говорите!
А за дверью шумно. Рабига с опаской взглядывает то на меня, то на дверь. Я про себя так подумал: эти, видно, ждут моего согласия, ну, а не соглашусь я -заберут Рабигу силком. Один из гостей небрежно вытянул ноги и с усмешкой посмотрел мне в лицо. Это совсем взорвало.
- Ну, слушаем тебя, Амиржан! - сказал он.
- Что ж... слушайте! - сдерживая гнев, ответил я. -Разговор короток: девушку вы не получите!
- Это как же?! - в одни голос прорычали густомясые рожи, жирные затылки.
- А вот так! - отрубил я. - Советская власть дала женщинам свободу. Так? А кто вы такие, чтобы противиться Советской власти?! Не желаете добром ей подчиняться, то можно силой заставить! Заметили шрам на моей шее? Знаете, где у меня покалечило руку?.. Эти увечья я получил, выпуская кишки строптивым <боржоям>!..
Надменная усмешка мигом исчезла с сытых рож. Побледнели байские сынки, растерянно переглянулись. Видно, только теперь поняли, с кем
