Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин
Вот как раз в эту минуту и притащилась младшая жена Кожагула. Жаулык засаленный, грязный. Кожаные галоши стоптаны набок. Запыхалась, будто за ней гнались с палкой. Спиной о печку почесалась. Постояла так чуток да и забалабонила:
- Апырмай, что с погодой творится! Небо, что ли, обвалилось! Каждый божий день пурга, метель, буран! Сдуреть можно. И в такую круговерть некоторые еще и по собраниям шляются. От безделья, должно быть, бесятся. Пятеро из <Березового колка> приперлись, в
гости, видишь ли, пожаловали. Расселись, будто родной отец пришел! И что только люди думают? Жрать-то нечего. Одну паршивую скотинку зарезали на зиму, и то уже вчера огузок разделали. Больше, хоть шаром покати, ничего нет...
Она перевела дыхание и завелась снова:
- Решила им чай поставить, чтобы избавиться, да какой смысл при таком буране взад и вперед с одним ведром мотаться? Может, дашь, сношенька, свое черное ведро?
Айша слушала чумазую балаболку рассеянно, вполуха. Только и поняла, что ей понадобилось черное ведро. В другое время Айша бы ее к этому ведру и близко не подпустила, но сейчас так хотелось скорее выпроводить назойливую гостью и остаться наедине с собой, со своими думами, что она махнула рукой:
- Там, в углу, оно! Бери!
Пришел вечер, стемнело, надо было идти за водой. Тут-то и поняла Айша, какой промах она допустила, и похолодела. Младшая баба Кожагула ведь редкая растяпа. То, что попадет ей в руки, считай, пропало. Пиалу возьмет - надвое расколет, чайник для заварки -носик или ручку обязательно отобьет, ведро возьмет... И, не выдержав, Айша выскочила из дома. Она бежала, спотыкаясь, проваливаясь в сугробы. И не замечала этого. Лишь бы скорее добраться до чумазой неряхи. Скорее бы увидеть свое черное ведро...
Распустив грязные косы, вздымая клубы пепла, сидела у печки баба Кожагула. Увидев ворвавшуюся в дом Айшу, начала длинными щипцами яростно шуровать уголья. Посыпалась зола, повалил черный дым.
- Я за ведром пришла, - предчувствуя что-то неладное, сказала Айша.
- Этот... мальчишка бестолковый... Ну, и я его так отлупцевала, что навек запомнит... - пробубнила чумазая, не отрываясь от печки.
Айша, не помня себя, грозно надвинулась. Чумазая, слегка оробев, пролепетала:
- Ну, что ты, что ты?! Имей уважение к старшей! Уймись! Вон лежит твое ведро.
Ведро - сплющенное, с продавленным дном -валялось у порога. Айша задохнулась от ярости и обиды. Схватила изуродованное ведро, запустила его в косматую бабу и заплакала.
- Ойбай-ай! - дурным голосом на весь дом завопила чумазая. - Уби-и-ила меня эта сте-е-рва!
Вошел Кожагул. Сосульки на бороде и усах таяли, стекая на грудь каплями воды. И без того большие глаза его еще больше расширились. Казалось, вот-вот вылезут из орбит.
Постоял, пожевал губами, вздохнул:
- Что же ты, сношенька, бабу нашу избиваешь?
- Пусть не берет, не ломает чужие вещи!
- Эго, конечно, правильно. Ломать - не годится. Но при чем тут <чужие>? Вы же были на собрании, так слышали, что говорил уполномоченный. <Все необходимые орудия производства будут обобществлены>. Так он сказал. А ведро - тоже орудие производства. И тоже необходимое. Значит, им надлежит пользоваться сообща. Ломать не надо. Согласен. Но если уж невзначай сломали, разве можно сразу в драку лезть? Уполномоченный тоже не одобрит. К тому же вас в председатели выбрали. Если мы напишем жалобу, дескать, председатель избивает людей, вас - имейте в виду - в два счета отдадут под суд!
Айша молчала. Ей было стыдно за свою вспышку. Все слова, сказанные на собрании об обобществлении средств производства, и в самом деле вылетели из ее головы. А ведь ведро теперь действительно общее. Ну, взяла его эта грязнуха. Сломала. Так на то теперь свобода. Какое она, Айша, имеет право бушевать? Горько было, однако, об этом думать. Перед глазами мелькало раздавленное черное ведро. Затем мелькнула
чумазая баба Кожагула, распатланная, как ведьма. И страшно стало Айше, и обидно. Поникшая, растерянная, не в силах унять колотившую ее дрожь, поплелась она домой.
...Ночь. Окно замело снегом. Буран неистовствует, ветер свищет, гудит, воет. В сумраке, прижав к себе Куандыка, скорчилась Айша. Сон покинул ее. Невеселые думы одолевают женщину. Она тяжело вздыхает.
Кто-то резко рванул дверь. Айша испуганно вскочила:
- Кто это?
- Я!
Знакомый, родной, долгожданный голос. Айша мигом подлетела к мужу и начала помогать ему раздеваться.
- Апырмай, как ты осмелился приехать в такой буран?!
Бирмаганбет был весь в снегу. На бороде иней, усы в сосульках. Невысокого роста, краснолицый, он, раздеваясь, довольно отдувался, покрякивал.
- Ой, ты, родненькая, истомилась небось, соскучилась. Ну, дай расцелую!
Холодный, неуклюжий, в толстой одежде, он притянул ее к себе, пытаясь заключить в объятия, и Айша вспыхнула, как девушка, изогнулась, подставила лицо.
Целую вечность не видела она его, Бирмаганбета! Так обиделась на мужа Айша, что про себя грозилась даже не посмотреть на него, когда он вернется. А теперь, радостная, счастливая, покорно подставляла щеку для поцелуя. Но таков Бирмаганбет! Какой еще казах, возвращаясь домой после долгой разлуки, назовет жену <родненькой>, да еще и расцелует?! Другие даже здороваться с женой за позор посчитают. А Бирмаганбет совсем не такой! У него нрав особенный...
Айша подробно поведала мужу все, что случилось в ауле за его отсутствие. Бирмаганбет одобрительно мычал. А когда узнал, что жена вступила в коллектив и что ее избрали председателем, и вовсе обрадовался и расхохотался.
- Подожди, не смейся. Еще не все сказала!
- Ну, выкладывай.
- Меня хотят отдать под суд!
- Кто?!
И Айша, волнуясь, задыхаясь от обиды и гнева, дрожащим голосом рассказала историю о том, как погибло черное ведро.
- Тьфу, нашла кого бояться! - покачал головой муж. - Кожагула! Да ты знаешь, кто он такой? Торгаш! Мулла! Нынче осенью еще отходную гнусавил по покойному Бекболу и красного телка уволок. Сколько твержу я сыну Какимжана, чтобы он обложил старика налогом. Но тот, вредина, все оберегает его. Да их близко к коллективу подпускать нельзя! Собери завтра всех членов артели, я разоблачу его при всех, и выгоним его с треском. Ну, а если он даже будет в коллективе, то это вовсе не значит, что можно ломать чужие вещи. Разве ведро подлежит обобществлению?!
- А корова!..
