Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин
Марьям захлопала в ладоши. Вместе с ней зааплодировали председатель волисполкома и несколько мужчин. Бакен, видя, как все хвалят и приветствуют его жену, почувствовал, что он вырос чуть ли не до небес.
Раушан избрали делегаткой на уездную конференцию, надо было избрать еще одну женщину, однако все были старухи, и тогда председатель волисполкома предложил избрать дочь Ермака. Старик расстроился, расшумелся. Начал уговаривать собрание вместо дочери послать его самого, но никто не стал его слушать. Таким образом, дочь Ермака - Даметкен должна была вместе с Раушан поехать на конференцию в уезд.
IV
Город. Двухэтажные и трехэтажные дома. По узким, прямым улицам спешит, носится взад и вперед народ. Как только въехали в город, Раушан почудилось, что она попала в совершенно другой мир.
Ехали на двух подводах: на передней Марьям, на второй Бакен, Раушан и Даметкен.
Даметкен и Раушан сидели рядом. Они удивленно озирались по сторонам и переговаривались, делились впечатлениями:
- Смотри, Даметкен, смотри! Ойбай, ну и чучело! Волосы остригла, что ли?!
- А платье-то, глянь...
- Маскара! Какой стыд!
- А голоногая-то, голоногая-то как семенит!.. Умора!..
- Тьфу, сгинь, шайтан!
Что-то рядом затрещало, прогрохотало. Бакен толкнул Раушан в плечо:
- Вон, вон! Арба без лошади!
- О, аллах... Это какое-то колдовство...
Посередине улицы шли гуськом пять верблюдов. Мимо них, гудя, пронесся автомобиль. Верблюды в испуге шарахнулись в стороны. Вздрогнули Раушан и Даметкен. Автомобиль промчался так быстро, что Раушан даже не разглядела в нем людей. Только и заметила женщину с крашеными губами...
Лошади остановились.
- Здесь моя квартира. Идемте ко мне, - сказала, улыбаясь, Марьям.
От долгого сидения у Раушан затекли ноги, и она с трудом передвигала их.
Мимо них прошли под руку мужчина и женщина и удивленно покосились на странных путников. Раушан тоже поразилась. Женщина была поджарая, длинная, как журавль, с горбатым носом, с белесыми, как соль, глазами. Лицо бледное, точно мукой посыпано, губы кроваво-красные, накрашенные. Раушан не выдержала, рассмеялась.
- Ну и разрисовал господь ряшку бедняжке!..
Марьям жила в одной из крайних комнат длинного кирпичного дома. Все убранство ее состояло из железной кровати в углу, стола и нескольких стульев. На столе возвышалась стопка книг, рядом лежала книга фотографий.
Марьям забегала, захлопотала. Принесла ведро воды, чтобы гости могли умыться после дороги. Быстро сготовила чай, накрыла стол, расставила тарелочки с конфетами и другими сладостями.
В это время вошла в комнату черная, рябая, с большими овечьими глазами женщина и, едва поздоровавшись с Марьям, заговорила. Говорила она быстро, горячо, не останавливаясь. Из ее уст вылетали такие непонятные, неслыханные слова, как <газета>, <спектакль>, <вечер>. Болтливость черной женщины очень удивила Раушан.
- Значит, сегодня будет спектакль? - еще раз спросила Марьям.
- Ну как же? Конечно! А после спектакля - концерт! И я в нем участвую. А Батсаи будет читать стихи <Свободная женщина>.
И снова полились бесконечные городские новости. Но вдруг черная загадочно улыбнулась и сказала:
- А ты слышала - он ведь приехал...
- Кто?
- Абиль! И между прочим, о тебе уже спрашивал. Я сказала, что ты скоро вернешься... Придешь сегодня на спектакль - обязательно его увидишь.
Марьям зарделась, смутилась и замолчала, и чай пили уже молча.
После ужина усталые и разморенные Раушан и Даметкен собрались спать, но Марьям решительно запротестовала:
- Что вы?! Раз приехали в город, надо посмотреть спектакль.
Бакен уже разделся и лег. Раушан знала, что муж обидится, если она уйдет, но она не устояла перед просьбой пылкой Даметкен. Марьям позвала и Бакена пойти в театр, но тот только отмахнулся:
- Да ну его... Устал я...
Точно звезды, горели фонари. Толпами шли люди, словно льдины в половодье. С любопытством, озираясь по сторонам, Раушан и Даметкен шли по улице и без конца натыкались на прохожих. Один раз Раушан споткнулась и даже упала.
А у магазина с яркими витринами Раушан остановилась и стояла так, не в силах оторваться.
- Апырмай, почему же эту материю не везут в аулы?
И Даметкен подошла к витрине, уставилась, ошеломленная:
- Глянь... такой же красный сатин, как на платье у келин Наушабая.
- Байская ведь сноха. Специально, видно, сюда ездили...
- А плюш-то како-ой!
- Да, дорогие все вещи...
- А тут, боже милосердный, какие каблуки на ботинках. Высоченные! Как их только носят?!
Даметкен тревожно оглянулась.
- Ой, Раушан, что делать? Марьям-то где? Мы ее упустили.
- Чего ты говоришь, ойбай?
Забыв про магазины и все товары, кинулись они искать Марьям и вконец растерялись.
- Даметкен, милая, ты хоть знаешь, откуда мы шли?
- Вон с той стороны, - показала девушка.
- Нет, что ты?! Вот отсюда же мы шли...
Женщины потоптались, посмотрели туда-сюда и поняли, что безнадежно заблудились.
Из-за угла стремительно вышел молодой человек, одетый по-городскому. Раушан с надеждой посмотрела на него. Но он только мельком покосился на них и пронесся мимо.
- Даметкен, а ведь он, кажется, казах. Может, спросим, как нам пройти?
Молодой человек обернулся:
- А куда вам нужно?
Убедившись, что он действительно казах, женщины бросились к нему. У него были маленькие, <мушкой> усы, толстые губы. А сам он был серолицым, сутуловатым.
Раушан, с трудом переводя дыхание, сказала:
- Мы только сегодня сюда приехали из аула. Нас Марьям привезла на собрание женщин... Мы шли на спектакль, загляделись на товары в магазине и потеряли Марьям. Теперь не знаем, как быть...
Джигит снисходительно улыбнулся. Явно рисуясь, он достал из кармана пачку папирос и предложил женщинам:
- Закуривайте... не бойтесь. Если уж вам понадобилась Марьям, я ее сейчас же найду.
От этих слов Раушан сразу же настолько успокоилась, что для того, чтобы не обидеть вежливого джигита, взяла из пачки папиросу и неловко закусила ее. Другую она протянула Даметкен. Девушка замотала головой, даже отпрянула, но Раушан сунула папиросу ей в руку.
- Неудобно отказываться, - заметила она, - когда молодой человек, твой сверстник, что-нибудь предлагает...
Незнакомец весь расцвел, заулыбался и заговорил легко и развязно.
- Ах, как верно сказано, дженгей! Ну, прямо в точку попали! Один дает, другой берет - ведь в этом прелесть молодости. Не так ли, дженгей?
