Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
Чего стоило русским войскам устоять перед немецким натиском, дает представление бой у Несенцина, где наступала Данцигская бригада. Вот как его описывает немецкая сторона: «Вскоре после наступления темноты русские густыми цепями двинулись из деревни Несенцин. Мы не дали ни одного выстрела, так как было приказано подпустить их возможно ближе. Вдруг раздались разрывы русских ручных гранат, с которыми почти впервые пришлось познакомиться войскам. В тот же миг немецкая команда "частый огонь" раздалась в темноте. Началась бешеная пальба, она заглушала многотысячное русское "ура"… Противник был совершенно уничтожен на линии боя; только несколько тяжелораненых лежало еще под грудами убитых. Но далее, вправо, русские густыми колоннами прорвали слабо занятую нашу линию, неожиданно звучное немецкое "hurra" перемешалось с славянскими звуками, и ввязавшиеся в бой последние роты 6-го гренадерского полка дали русским кровавый, гибельный для них урок. В штыковой схватке они были уничтожены до последнего человека; только несколько солдат было взято в плен, остальные все пали» (Вульфен. «Лодзинское сражение»).
К счастью, с юга к Лодзи стали подходить части 5-й армии генерала Плеве. Брешь под Брезинами была закрыта. Психологический перелом в сражении обозначился 22 ноября, когда нижегородские драгуны, развернувшись лавой против вражеской батареи, захватили 4 тяжелых орудия. Эта блестящая кавалерийская атака восхитила всю русскую армию. Император Николай II назвал нижегородских драгун «бесподобными».
Наступавшая с севера ударная германская группировка слишком далеко вклинилась в расположение русских войск, открыв свои фланги. Нащупав слабое место в обороне противника, русские стремительным ударом отрезали и окружили корпуса Шеффера у Брезин.
Германское командование было потрясено случившимся. «Из неприятельских радиотелеграмм, – пишет Людендорф, – мы вдали от поля сражения в Познани узнали, как оптимистично русские оценивали положение, как они выдвигали требование решительных боевых действий и как торжествовали по поводу предстоящего взятия в плен целых германских армейских корпусов. Они уже готовили поезда для эвакуации пленных. Я не могу описать, что я при этом испытывал. Что стояло на карте? Не только взятие в плен многих столь храбрых бойцов, связанное с торжеством врага, но и проигрыш всей операции. После такого поражения 9-й армии пришлось бы отступить. Как закончился бы тогда 1914 год?»
Под Брезами намечался «русский Танненберг», вожделенная месть за гибель двух корпусов армии Самсонова. В течение двух последующих дней французские и английские газеты уже печатали сообщения о разбитой в русской Польше немецкой армии, о взятии в плен 40 000 человек, а также сообщали имена командиров окруженных немецких войск. Радость союзников, однако, была преждевременной. Русское командование не сумело использовать выгоды создавшегося положения.
Окруженные немецкие войска провели в поле ужасную ночь с 22 на 23 ноября. После 36-часового боя все проголодались и окоченели. Завернувший мороз пронизывал до костей, кофе во флягах замерз, подкрепить силы было нечем. Утром дивизии Шеффера пошли на прорыв. Преследовавшие их русские части были отражены огнем тяжелых гаубичных батарей и яростными контратаками. У поселка Галкова немцы, чтобы отвлечь внимание сильно досаждавшей им русской артиллерии, двинули к месту сражения колонну пленных. Бесчеловечная хитрость удалась: русские приняли своих же пленных солдат за сильный резерв неприятеля и открыли по ним бешеный огонь. Вечером 24 ноября Шеффер проломил последний заслон на своем пути и вывел остатки своих 4-х дивизий из окружения. Убыль в спасенных частях достигала 70% личного состава, и тем не менее Шеффер сохранил не только свою артиллерию и обозы, но даже трофеи – 16 000 пленных и 64 пушки. После этого 9-я немецкая армия выровняла фронт и, сохраняя порядок, вышла из боя.
4 декабря русская пресса, уже протрубившая о победе, вынуждена были признать, что «большое количество немецких баталионов… были при помощи больших масс русской кавалерии совершенно окружены. Но эти части… после ряда геройских боев проложили себе дорогу через русских, что вызывает у всех русских воинов чувство почтительного восхищения» (из статьи военного обозревателя Петербургских «Биржевых Ведомостей» Шуйского).
Другого такого случая рвануть германский фронт русским генералам уже никогда не представился.
Просчеты руководства Северо-Западного фронта стоили русской армии потоков крови. Отражение флангового прорыва Макензена обошлось ей в 110 000 человек. Потери немцев были вдвое меньшими.
В стратегическом отношении Лодзинская операция не принесла выгоды ни одной из сторон. Хотя 9-я немецкая армия и нанесла русским большой урон, но, по словам Людендорфа, «крупная оперативная цель – уничтожить русских в излучине Вислы – не была достигнута. Наши силы оказались для этого недостаточными». Русской Ставке, в свою очередь, пришлось отказаться от химерического плана наступления на Берлин.
На исходе осени в русской армии появились первые признаки утомления солдат от войны. Так, во время боев под Лодзью добровольно и в полном составе сдались в плен четыре роты 84-го Ширванского полка, шефом которого был сам Николай II (полк потерял половину офицерского состава, в том числе командира полка и всех батальонных командиров), а также батальон кадрового 87-го Нейшлотского полка. Участник событий, младший офицер Бакулин писал уже после окончания Лодзинской операции: «Когда я сообщил людям, что мы отходим в резерв, все были рады. Невозможно людей так долго держать в окопах, это преступно. Начальство не хочет этого понять. Люди в окопах так устают физически и нравственно, так их заедает вошь, что нет ничего удивительного, что они, доведенные до отчаяния, сдаются в плен целым батальоном. Все это можно перечувствовать тогда, когда сам посидишь в окопе и испытаешь на себе, что это значит».
В начале декабря на русско-германском фронте был отмечен первый в истории Великой войны случай братания. Вот как его описывает ротмистр Сумского гусарского полка В. С. Литтауэр: «В начале декабря наш полк стоял в деревне Куссен… На нашем участке фронта царило временное затишье. Как-то утром на нейтральную полосу выехал немецкий улан с копьем, к которому был привязан белый флаг, и положил на землю пакет и письмо. Письмо, адресованное офицерам нашего полка, было составлено в вежливой форме. В пакете находились сигары и коньяк.
