Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
Действительно, в боях под Августовым, где густые леса не давали возможности немцам использовать преимущество в тяжелой артиллерии, 8-я армия ничего не смогла противопоставить доблести трех русских корпусов – III Сибирского, II Кавказского и I Туркестанского. Воспоминания уже известного нам полковника Генштаба Сергеевского ярко живописуют подвиги бригады финляндских стрелков из XXII корпуса – еще одних участников Августовского сражения. Вот батальон 12-го полка вместе с пулеметной командой обнаруживает идущую по шоссе от Сувалок к Ольшанке большую пехотную колонну германцев. Пулеметная команда занимает скрытную позицию по обеим обочинам шоссе и, когда колонна подходит, кинжальный огонь из 7 пулеметов скашивает ее всю буквально в несколько секунд. «Офицеры штаба корпуса, бывшие на этом месте 20-го сентября, говорили мне, – пишет Сергеевский, – что на полотне шоссе так и лежала в страшных кучах целая колонна мертвецов в несколько сот человек. Они видели труп немца, стоявший на одном колене, в позе для стрельбы (ружье лежало тут же) с срезанным пулеметными пулями по линии носа черепом. Среди мертвецов они нашли еще двух живых с перебитыми ногами, бывших в памяти, но в состоянии умопомешательства. Впечатление от действия этой пулеметной батареи было так ужасно, что начальник команды, сам ведший огонь из одного из пулеметов, тут же сошел с ума и был связанным отправлен в тыл».
Или другой эпизод. 10-й Финляндский стрелковый полк, идя колонной по железнодорожной просеке, внезапно наткнулся на германцев. Противники остановились и совершенно растерялись. Видно было, как одни немецкие солдаты спешно примыкали штыки, другие собирались стрелять. Командир полка скомандовал: «В цепь!» Но командир бригады 60-летний генерал Степан Феликсович Стельницкий, выхватив шашку, бросился вперед со словами: «Какая там цепь! За мной, ребята, – в штыки!» Оторопевшие немцы не выдержали штыкового удара и бежали, оставив на месте 500 человек. Урон 10-го полка составил всего 16 человек. Через день офицеры штаба бригады рассказали полковнику Сергеевскому об этом славном деле: «Из штыковой свалки они запомнили лишь отрывочные картины… Какой-то германец стоял на коленях, протягивая вперед женскую фотографию, другой прислонился спиной к толстому дереву и кричал, широко разинув рот. Стрелок вонзил ему в рот свой штык с такою силой, что, пригвоздив его к дереву, не смог уже вырвать обратно ружья. В руках подпоручика Фабрициуса оказалась окровавленная шашка, но он не помнил, что бы кого-нибудь рубил, помнил только чье-то бледное лицо и вытаращенные от ужаса глаза. По общим показаниям крика "ура" не было, а было слышно лишь какое-то звериное рычание и отдельные вопли. Выстрелов почти не было».
Немного позже на груди одного убитого прусского гренадера нашли неотправленное письмо, где были такие слова: «В этих проклятых лесах русские показали свои волчьи зубы… Я остался цел. Но это случай. Меня убьют, если не сегодня, то на днях…».
Упорные бои на прусской земле продолжались целый месяц. В середине ноября 8-я немецкая армия отошла на позиции в Мазурских озерах и на реке Ангерапп. Русские войска вновь заняли восточные области Пруссии. Правда, роль войск Ренненкампфа в это время была уже второстепенной.
Николай II переоценил успехи русской армии. В середине ноября, на прощальной аудиенции, данной новому посланнику в Сербию князю Григорию Николаевичу Трубецкому, государь сказал ему: «Отпускаю Вас ненадолго; к Пасхе я Вас вызову, так как Вы уже нужны при выработке условий мира».
После завершения Варшавско-Ивангородской операции 2-я, 4-я, 5-я и 9-я русские армии (367 тысяч человек) под общим командованием генерала Рузского готовились к новому наступлению. Директива Ставки нацеливала их на «глубокое вторжение в Германию». Этого же требовали от России и союзники. Английский военный атташе в Петербурге передавал, что Западный фронт еле держится; русское наступление свяжет противника, не позволит ему перебросить дополнительные силы против англичан и французов. Но конфигурация русских войск была выстроена не лучшим образом. Вытянутые в тонкую кордонную линию длиной 250 километров, они образовали выступ вокруг города Лодзь (западнее Варшавы).
Планы русского командования не остались секретом для немцев, которые еще в конце октября взломали русские шифры. Русские радиограммы, как писал Фалькенгайн, «давали нам возможность с начала войны на Востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля с недели на неделю и даже зачастую со дня на день и принимать соответствующие противомеры. Это главным образом и придавало войне здесь совсем иной характер и делало ее для нас совершенно иной, гораздо более простой, чем на Западе». В штабе 9-й армии была разработана замечательная по смелости и тактической красоте фланговая операция против лодзинской группировки русских войск. Мощный упреждающий удар по их северному крылу должен был «сбить в кучу» 2-ю армию (генерал Шейдеман) в районе Лодзи, а затем, если «все хорошо пойдет», расстроить и остальные армии русского фронта. Перед германской армией ставилась задача полностью разгромить русские войска, «окончательно заставив их остановиться и отказаться от продолжения наступления» (Людендорф).
По железным дорогам в кратчайшие сроки немцы стянули к лодзинскому выступу все, что можно, максимально ослабив 8-ю армию в Восточной Пруссии. Ядро наступавшей германской группировки общей численностью 280 тысяч человек составляли части 9-й армии, которую принял генерал Макензен (Гинденбург незадолго перед тем был назначен «Главнокомандующим на Востоке», Oberost).
К вечеру 10-го ноября германская армия находилась в полной готовности. Наутро Макензен двинул ее против русских.
Начало немецкого наступления застигнул наш правый фланг врасплох. Ударные германские корпуса (три пехотных и один кавалерийский), словно таран, пробили русскую оборону. Стоявшие здесь четыре русских корпуса 1-й и 2-й армии понесли большие потери, оставив победителю 25.000 пленных, 70 пулеметов и 20 орудий. (Германский солдат 51-го пехотного полка в письме домой с некоторой завистью писал о русских пленных: «Это довольно крепкие и, можно сказать, хорошо кормленные люди».) Передовые германские части продвигались форсированными переходами в среднем по 60 километров в день. Дело осложнялось тем, что командование Северо-Западного фронта поняло замысел противника только тогда, когда германские корпуса уже нависли с севера над Лодзью, угрожая взять в «мешок» 2-ю армию. Рузский, запаниковав, поначалу стал бросать к месту прорыва все, что было под рукой; лишь несколько дней спустя перегруппировка русских частей приобрела более осмысленный характер.
