Моя стая-семья и не только - Евгения Кимовна Романенко
Правильно говорят, что надежда умирает последней. Вот и я искала и надеялась, что Ряшка найдётся. Надо верить и надеяться до конца.
Домашний лазарет
Видимо, гостевание у чужих людей не прошло для Ряшки даром. Вчера, когда я уходила на работу, она вроде бы чувствовала себя нормально. А сегодня, придя домой, застала её в соплях, чиханье и кашле. Нагостились!
Семья позавтракала, Ряшка ─ нет! Нос горячий, сухой, сопли пузырями. Хрипит. Мистер Прим, к вам подселение! Теперь у нас дома мини-лазарет: простывший Прим и освобождённая пленница Ряша. А ещё стая сочувствующих родственников! На улицу никого не выгнать. Все сопереживают.
─ Мама Женя, да мы здесь нужней! Ну, кто днём, в мороз, полезет через забор?
Да, в логике им не откажешь.
─ Тогда, семья, по местам и не мешать!
Согласно моргают и внимательно за мной наблюдают. Набираю два шприца антибиотика. Кузьма и Лаки тихонько отползают в сторону.
─ Ну, нет, знаем мы ваши иголки!
Прим лежит на одной кровати, Ряша на другой. Кого первым осчастливить? Смотрю, Прим готовится стечь с кровати под неё, там я его не достану. Успеваю поймать за заднюю лапу!
─ Куда? А лечиться кто будет?
Девчонки напряжённо наблюдают.
Прижав коленкой тушку Прима, делаю укол.
─ Прим, зараза, дыши, уже можно!
Прим, приоткрыв один глаз, решает скульнуть, ну так, на всякий случай. Ряшка лежит вроде бы безучастная, но через хрипы и сопли раздаётся тяжкий вздох.
Возле Ряшки ложится Айка. Странно, Айка ни с кем не дружит. Отношение к другим: не тронь меня ─ я не не тяпну за нос тебя! А здесь, прижалась боком, и глаза как плошки, и губы дёргаются.
─ Айка, ты что, дурёха? Ряшку лечить надо!
Делаю укол Ряшке.
Нет, я понимаю, к уколам мы не приучены, но так орать умирающей? Простите за мой цинизм, раз есть силы так орать, то жить будет! Зато Айка впервые за свои семнадцать лет оскалила на меня зубы! Нормально? Нет, робяты, так дело не пойдёт! Скалиться на себя я никому из вас не позволю!
─ Нажалелись? Теперь марш на улицу! Мне ещё Ряшке капельницу ставить.
Вот ведь засранцы! Ревнуют, грызутся, доказывают друг другу что-то, а как завернули? Обиженная семья вытекла на улицу.
Мне и впрямь надо Ряшке капельницу ставить. Умею я ─ и людям, и животным. Собрала, поставила. Ряшка лежит, вздыхает.
─ Ну и где же ты была, бедолажка, девчужина ты моя доверчивая?
Сижу, наглаживаю дурёху, причитаю. Не как вожак, а как всякая баба над неразумным дитятей. Только сейчас, увидев её со стороны, под капельницей, я запаниковала по-настоящему. А вдруг сама не справлюсь? А вдруг это не простуда, а пневмония или ещё что-нибудь страшнее? Рентгена и лабораторий у нас в городе нет. Везти в большой город ─ нет средств. Но есть надежда! Да, на дворе двадцать первый век, но я свято верю в силу природы, в лечебные травы.
Ведь до открытия антибиотиков и прочих лекарств, человечество выжило за счёт природы. Конечно, я не буду ложиться под скальпель под воздействием мухоморов вместо наркоза. Но при простудах, да и многих других болячках, травы помогают.
Я весной хожу в степь, собираю дары природы. Что-то специально выращиваю у себя. Поэтому даю пить Ряшке и Приму отвары из шиповника, шалфея, мяты и чебреца. А чтоб не кривили морды ─ с мёдом.
Ну, а пока Ряшка вздыхает, я сижу, наблюдаю за капельницей. Обезвоживание у Ряшки. Капаю ей глюкозу и физраствор. Надеюсь, этим обойдётся. Ну и как дань этому веку ─ уколы антибиотиков. Может показаться, что я сама себе противоречу, но травы действуют медленно, у людей есть время ждать, у животных ─ часы, или даже минуты!
А насчёт трав ─ знаю не по гуглу, не по книжкам и не на слушок. Моя прабабушка Дуня была травница. К ней за ехали за сто вёрст. Хоть и не успела баба Дуня передать мне все свои знания, но какие травы и от чего ─ я помню до сих пор.
Баба Дуня
Когда я была ребёнком, мои родители-геологи подкидывали меня, городскую девчонку-малолетку в гости к прабабушке в глухую деревню на Урале, когда их геологическая партия находилась рядом. Или почти рядом ─ где-то в тысяче километров северней или южней.
Прабабушка, Баба Дуня, Евдокия Михайловна, родилась в 1882 году. Она не дожила до ста лет всего два месяца. Она, как и многие другие в то время, пережила революцию, раскулачивание, научилась жить по новым законам. И принимала жизнь такой, какой она стала.
Для неё, девятой дочери в бедной крестьянской семье, будущее, казалось, предрешено ─ тяжёлая работа и жизнь в нищете, если выживет. Но так случилось, что старшая сестра стала ей матерью. И хоть держали Дуню в чёрном теле при доме священника, сестра научила её читать. А когда у Дуняши проявился талант исцеления, тогда ей позволили заниматься тем, чем она хотела: собирать травы, делать сборы и лечить людей. Этому она посвятила всё свободное от работы по дому время.
Какой же надо было иметь дар от Бога, чтобы, не зная ботаники, разбираться в травах! Как надо было любить природу, чтобы быть с ней на одной волне! Баба Дуня говорила мне, что и её бабушка, и прапрабабушка знали толк в травах.
Баба Дуня была ─ лекарка, травница, ведунья, костоправка. К ней ехали за сотню вёрст, везли больных, рубленых, раненых, опившихся и отравившихся. Бабуля лечила, как умела, травами. Никаких заговоров. Но всегда нам, малышне, говорила: «Люди должны верить». И люди ей верили!
К ней возили не только людей, за ней за сто вёрст пригоняли сани, чтоб посмотрела любимого жеребца, или приняла роды у жены краевого начальника. Я была тогда совсем малой, но помню, что к ней привозили человеков почти неживых. Они лежали в отдельной горнице, куда нам, детворе, хода не было.
Я, спустя столько лет, только сейчас начала задумываться ─ а когда бабуля всё успевала? Начнём с малого: испечь хлеб, приготовить завтрак для мужчин и женщинам-дояркам, сделать нам, ребятне, блинчики, оладушки. И это всё в русской печке. Да, не было тогда не то что микроволновки, а газовых плит ─ и тех не было.
А ещё на бабе Дуне висело всё хозяйство ─ коров подоить, свиней, птицу накормить, молоко сепарировать. Ещё огород, и нас, охламонов, дюжина. И
