Моя стая-семья и не только - Евгения Кимовна Романенко
Первой мыслью была: «Ну, Олежка, опять храпит!». Олег не пил, но храпел знатно. Стоп! Какой Олег? Олежки уже шестой год как нету! А кто тогда храпит?
Такого ужаса я не испытывала ни разу. Полное оцепенение. Не то что моргать, я дышать разучилась. А вот мысли как тараканы зашуршали вовсю! Если какой-то мужик залез ко мне домой, почему он завалился спать, да ещё и ко мне в кровать? Почему собаки, охрана, чёрт возьми, дрыхнет без задних лап?
Тут раздаётся такой взрыв храпа, что и тараканы разбежались, а вслед за этим мощный удар лапами по спине. Брёвнышком скатившись на пол и крепко приложившись локтём, я вынырнула из морока.
─ Прим, засранец, сволочужник, придурок!
На мой вопль явилась вся заспанная стая. Сидят, зевают, на мордахах недоумение:
─ Ну и чё ты орёшь в три часа ночи?
Прим, не поняв, за что я изволю на него гневаться, но поняв, что что-то не так, смотрит на меня глазами обиженного ребёнка. Нашмыгав слёзки на глазки, полез целоваться.
─ Мама, а может, покушаем, раз уж проснулись?
Вопросительно взирая, семья устроилась у своих мисок.
─ Ладно, давайте перекусим.
Я всё равно пока не усну. Руки трясутся, ножки подкашиваются, зубы выбивают чечётку. Потом стая немного поругала Прима и он пришёл извиняться, потом каждая морда пожелала мне то ли спокойной ночи, то ли доброго утра, потом мы легли досыпать.
Я всегда считала, что храпят только короткомордые собаки. А у кого моськи длинные, те во сне не хрюкают и не храпят. Век живи ─ век учись!
Малыш
Случилось это в 90-х, а точнее, собирались мы встречать 1996 год. В те годы я служила в армии, вернее, в том, что от неё осталось. Занесла меня, а вернее, меня и моего второго мужа, нелёгкая и безденежье на заработки. Наивные! Наша армия в те лихие 90-е была, как в 1917 году ─ голодная, вшивая и злая. И попали мы в ВВ (внутренние войска). Я ─ ветеринарным фельдшером, муж ─ контролёром.
У меня тогда было в подчинении 36 солдатиков и питомник, в котором 76 разнопородных собак. Собак катастрофически не хватало, как и спецов по дрессуре. Закупали любую собаку, более-менее похожую на служебную породу. В первый день мне надо было проверить сорок собак по периметру двух ИТК (исправительно-трудовых колоний). Одна колония ─ общего режима, другая ─ строгого. Периметр строгача, то есть, другой колонии, охранял огромный кобель кавказской овчарки по кличке Малыш.
Это сейчас я понимаю, какой соплюхой я тогда была! Но себе я казалась взрослой тёткой. Начальник караула дал мне сопровождающего солдатика. Пошли мы с ним проверять собачек. Дошли до ворот, дальше ─ тамбур и калитка, ведущая на периметр с собаками. Я этих собак знать ─ не знаю, видеть ─ не видела, но самомнение у меня огромное!
Открываю калитку и смело иду вперед. Сзади раздался железный лязг. Оборачиваюсь ─ солдатик стоит в тамбуре, захлопнув калитку. Ну, засранец! Собак боится, что ли? А надо обойти весь периметр.
Дальше думать было некогда: 70 кило стальных мускулов придавили меня к бетонному забору, как танк! В паре сантиметров от моего носа ─ желтоватые клыки. Глухое рычание завершило картину. Я медленно стекла по бетонной стенке, усевшись в новенькой форменной юбочке на землю. И никаких умных мыслей! Всё, что я знала о собаках, вся зоопсихология улетучилась к чёрту. Даже страха не было. Я просто тупо сидела на земле, закрыв глаза. Никаких мыслей, никаких эмоций ─ тупой ступор! И только, когда мокрый шершавый язык прошёлся по моей накрашенной физиономии, размазывая всё, что можно, я открыла глаза.
Надо мной стояла собака Баскервилей и улыбалась! Если можно назвать улыбкой оскал во все 42 зуба. Но пёс стоял, улыбался и пускал слюни мне на колени. Из тамбура и с вышки раздался хохот. Солдатики веселились.
Так состоялось моё знакомство с Малышом. Идя дальше по периметру, обследуя других собак, я думала о Малыше. Почему такой ласковый игривый пёс охраняет самый опасный участок? Почему не Альфа, которая с трудом далась для осмотра ─ злющая, как мегера?
Закончив осмотр, я в рапорте так и написала комбату. Если говорят, что женщины сплетницы ─ не верьте! Уже к вечеру, весь батальон знал, как меня встретил Малыш и чем закончилась встреча. Вечером, сидя в местной кафешке, мужики, поржав, признались, что они все до одури боятся Малыша. И ни один проверяющий, без вожатого Эрика, на периметр к Малышу даже пьяный не полезет.
У Малыша было одно золотое качество: он никогда и ничего не ел с земли. Всё, что перебрасывали друзья и родственники зекам через забор, он собирал и относил в будку. Эрик, зная привычку Малыша всё прятать, каждый день вытаскивал из будки подарки. Зекам в те времена «перебросы» были знатные! Колбасы, сигареты, консервы, спиртное ─ что не долетало до адресата, оседало в будке Малыша.
Наступает Новый Год. Прям, как фашист ─ именно наступает. Зарплату не платят уже три месяца! В местном «чепке» зависли по долгам все. 31 декабря. На столе ─ вареная картошка, солёная капуста и бутылка водки. Кредит в «чепке» закрыли. Время 22 ноль-ноль. Мужики с тоской смотрят на стол. Но смотри ─ не смотри, из одной бутылки водки три не вырастет. И колбаса не появится.
Колбаса! Глаза всех сидящих обратились на меня. Женька, Малыш! С начальником караула, давай, беги!
Будка была забита до самого входа. Что не вместилось ─ лежало рядом. Разломав палку сервелата, сложила в миску Малыша. Иначе он есть не будет. Я собирала в сумки не долетевшие до зеков разносолы.
Оставив несколько палок колбасы, напитки, конфеты, печеньки и фрукты (знаю, что Эрик тоже придёт с поклоном к Малышу), кое-как допёрла сумки до тамбура. Сильные руки мужчин подхватили ─ нет, не меня,─ сумки.
Время ─ 23:30, наш стол ломится: шампанское, водка, коньяк и какое-то виски, фрукты, всяка-разна колбаса. Прямо в фольге ─ целиком запеченный поросёнок! И диво-дивное ─ большая консервная банка, написано не по-русски. Покрутили, открыли, понюхали и, как сказал старший прапорщик Ахмадулин: «Выпьем ─ разберёмся, что за аллигатор!». И огромный шмат сала! По-моему, ему обрадовались больше, чем «аллигатору». Новый 96-й год встретили весело и, как положено, с празднично накрытым столом.
Так и повелось.
