Флэшмен и Морской волк - Роберт Брайтвелл
«Ганнибал» сам сел на мель, носом к бортовым залпам французских кораблей. Оставшиеся французские канониры, получив цель, по которой можно было целиться, с энтузиазмом приняли вызов и принялись громить «Ганнибал» всем, что у них было. Береговые батареи присоединились, и мы с ужасом наблюдали, как храбрый, если не безрассудный, корабль принимает ужасные повреждения, будучи не в состоянии толком защищаться. Такелаж был разбит, палубы покрыты обломками и сломанными рангоутными деревьями, в фальшбортах зияли дыры, и в конце концов, после того как более трети его команды было убито или ранено, командир «Ганнибала», капитан Феррис, спустил флаг.
Остальная часть британского флота к тому времени уже скрылась из виду, возвращаясь вокруг залива в Гибралтар, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. «Ганнибал» застрял всего в нескольких сотнях ярдов от того места, где мы с Арчи наблюдали. Мы спорили, должен ли был Феррис спустить флаг раньше. Я думал, что должен был, в то время как Арчи считал, что, если бы он больше сделал для облегчения своего корабля, прилив мог бы снять его с мели и позволить уйти. Чай и кексы пришлось отложить, но мы не слишком унывали. Британцам придется повторить попытку, и при более благоприятном ветре они должны преуспеть. Пока мы наблюдали и болтали, шлюпки и с береговой батареи, и с французских кораблей подошли к «Ганнибалу» и взяли корабль под свой контроль. То, что последовало за этим, было одним из самых странных происшествий, которые я когда-либо видел.
Поскольку «Ганнибал» был захвачен совместным огнем французских и испанских батарей, объединенная призовая команда не могла решить, чей флаг должен развеваться над призом. Кто-то, очевидно не моряк, решил пойти на компромисс и поднять британский флаг, но перевернув его вверх ногами.
— Странно, — сказал Арчи, увидев это.
— Они, вероятно, будут днями спорить, кто его захватил, — ответил я. — Если повезет, мы отобьем корабль обратно, прежде чем они примут решение.
— Да, но перевернутый флаг — это международно признанный сигнал бедствия. Он означает, что корабль тонет и ему нужна помощь.
— Но неужели люди не поймут, что в данном случае это просто означает, что корабль захвачен?
— Не уверен. Если британские корабелы помогут спасти судно, они получат долю призовых денег. Если их придет достаточно, они могут даже попытаться отбить корабль под носом у испанцев, если смогут снова снять его с мели.
Я сомневался, но флаг был отчетливо виден в подзорную трубу из Гибралтара. Однако полчаса спустя Арчи снова позвал меня к окну. Через залив к Альхесирасу шло около двадцати ялов и катеров. Это было поразительно: всего два часа назад британский флот предпринял полномасштабную атаку. Но теперь, когда был поднят международный сигнал о помощи, британцы посылали всех корабелов, ремесленников и моряков, каких только могли найти, чтобы помочь удержать на плаву корабль во вражеском порту. По сей день я не уверен, был ли это выдающийся гуманитарный акт во время войны или нечто, движимое жадностью и оппортунизмом. Вероятно, и то, и другое.
Как бы то ни было, это поставило французов и испанцев перед дилеммой. Они вряд ли могли открыть огонь по людям, откликнувшимся на сигнал бедствия, но в то же время не могли позволить им отбить корабль. В конце концов они решили позволять шлюпкам подходить к «Ганнибалу» по одной, но затем захватывать британцев, как только те оказывались на палубе. К концу дня практически каждый квалифицированный корабел из Гибралтара оказался в плену в Альхесирасе.
Подробности нам поведал Кокрейн, когда вернулся к нам тем вечером, выглядя так, словно сам побывал в боях. Его рубашка была в малиновых пятнах, и когда мы впервые его увидели, то подумали, что он ранен. Он объяснил, что, когда британцы начали атаку, он завтракал в каюте капитана Пальера на «Дезе». Несмотря на то, что кормовые окна каюты выходили прямо на атакующих, Пальер настоял, что атака не должна портить им завтрак, и продолжил трапезу. Поскольку его пленитель демонстрировал такое хладнокровие, Кокрейн не собирался показывать страх и поэтому принялся за еду, пока они наблюдали за битвой через окно. Их трапеза была прервана лишь тогда, когда ядро пробило кормовое окно и влетело в винный шкаф под одним из диванов, обдав их кларетом и осколками стекла.
Глава 19
Французы и испанцы захватили большое количество пленных, включая корабелов, благодаря непреднамеренной уловке, и теперь честь требовала их возвращения. На следующее утро в Альхесирас вошла еще одна британская шлюпка, на этот раз под белым флагом, для обсуждения освобождения пленных. В то время не существовало регулируемой системы обмена между воюющими странами, но было решено, что все корабелы и команды «Ганнибала» и «Спиди» будут освобождены. Офицеры кораблей будут освобождены под честное слово, что означало, что они не смогут возобновить службу против Франции или Испании до тех пор, пока британцы не освободят в обмен офицера аналогичного ранга. Однако в этом соглашении было одно существенное исключение.
Переговоры об освобождении пленных заняли большую часть дня, и к обеду все еще не было ясно, кто будет включен в список. Когда нам принесли на обед холодную свинину и хлеб, прибыл молодой лейтенант испанской армии, чтобы сообщить, что, поскольку у меня есть дипломатические бумаги, я не считаюсь военнопленным и могу уехать немедленно. Он объяснил, что лошадь и эскорт ждут, чтобы доставить меня по суше в Гибралтар, а это двадцать с лишним миль. Я не хотел уезжать один, но тогда было отнюдь не очевидно, что офицеры «Спиди» будут включены в обмен. Кокрейн порекомендовал мне ехать.
— Если они не хотят держать тебя в плену, было бы глупо оставаться. Если они нас не отпустят, ты сможешь надавить на власти в Гибралтаре, чтобы те
