Кавказская слава России. Время героев - Владимир Александрович Соболь
Десяток конных разом выехали на тропу, отрезая им пути и вперед, и назад. Новицкого смутило, что предводитель их обратился к Юсуфу вполне дружелюбно, но говорили они так быстро и тихо, что Сергей не разобрал ни единого слова. Если бы он сразу понял, что приехали точно за ним, то мог бы, наверное, хотя бы сделать попытку пробиться, но, скорей всего, его тут же схватили бы или попросту пристрелили. А так он стоял и вслушивался в беседу, как вдруг двое всадников стали у него по бокам, и сильные руки обхватили его, не оставляя возможности пошевелиться. Третий, успевший спешиться, держал под уздцы рыжего мерина.
Новицкий рванулся, впрочем, совсем безуспешно, и бешено крикнул, призывая на помощь Турпала. Но тут увидел, что в каждого из проводников нацелено по меньшей мере два ствола, и те сидят в седлах напряженно, разведя руки в стороны и повернув кверху пустые ладони.
В Юсуфа целился предводитель разбойников, высокий суровый человек лет, должно быть, шестидесяти. Волосы его, видные из-под папахи, были еще черны, а вот борода и усы слегка серебрились проседью. Впрочем, своего визави он не опасался, потому как первый повернул коня и подъехал к Новицкому. Только махнул пистолетом, приказывая Юсуфу следовать за ним.
– Его зовут Джабраил, – сказал потупившийся проводник. – Он говорит, ты поедешь с ним и его людьми.
Новицкий уже достаточно знал обычаи местных и понимал, что теперь судьба его и даже самая жизнь зависят от его самообладания, решительности, находчивости.
– Мне было хорошо с тобой, Юсуф, – ответил он, заставляя шевелиться высохшие вдруг губы. – Зачем я должен ехать с незнакомыми мне людьми?
Джабраил выслушал перевод и бросил короткую фразу. Разбойник, державший рыжего, ухмыльнулся довольно.
– Он говорит, что с ним тебе будет лучше.
Джабраил опустил курок пистолета, убрал оружие за пояс и повернул коня. Новицкий понял, что переговоры окончены.
К удивлению Сергея, его не связали, только отобрали винтовку в чехле, пистолеты, сняли кинжал и шашку. Впрочем, два человека по-прежнему ехали к нему вплотную, и Сергей был уверен, что, вздумай он кинуться в сторону, три-четыре пули тут же полетят следом. Он был один, без оружия, в чужой, незнакомой ему стране. Он решил покориться для виду и поглядеть – в какую сторону выведут его обстоятельства.
Ночевали они в лесу, по известной уже Новицкому схеме: развели костер и наскоро поужинали. Лошадей не только не расседлывали, но и каждый держал свою в поводу. К удивлению Сергея, его не только покормили, но и выделили долю, равную с остальными. Когда перекусили, огонь разбросали и затоптали, опять поднялись в седла и, лишь отъехав не меньше чем на две – три версты, расположились уже на ночлег.
В аул они приехали к вечеру следующего дня. Толпа ребятишек встретила их радостными воплями, гиканьем, хлопками. Мальчишки вертелись под мордами лошадей, разглядывая привезенного русского. Новицкий сжал зубы, старался держаться прямо и глядел только перед собой, ибо неприлично мужчине проявлять праздное любопытство. Прилетел комок грязи и больно ударил его в колено. Сергей даже не повернул голову. Зато ближайший к нему нукер поднял плетку и крикнул гортанно, словно проклекотала хищная птица. Ребятишки брызнули в стороны.
В сакле Джабраила Сергей провели в кунацкую и пригласили сесть на подушки. Новицкий подчинился и подумал, что обращаются с ним не как с пленником, а как с дорогим гостем. Насколько дорогим, ему предстояло узнать очень скоро.
Хозяин дома объявил, что он высоко ценит честь принимать у себя русского гостя и сможет отказаться от нее, лишь получив восемь арб серебра. Джабраил с Новицким сидели друг против друга, а переводчик стоял поодаль, почтительно наклонив голову. На шее его Сергей увидел заклепанное металлическое кольцо – знак рабского положения. Ногаец или кумык – Сергей так и не смог понять точно – русский язык знал вполне сносно, местным наречием владел просто свободно. Сергей подумал, что если уж ему суждено будет здесь задержаться, следует овладеть речью народа, к которому занесло его провидение.
– Скажи Джабраилу – я не богат, не знатен и мало известен даже среди своих. Никто не станет платить за меня такие деньги.
Ногаец объяснился с хозяином и снова повернулся к Новицкому.
– Джабраил говорит, что самое дорогое у человека – это свобода. И она стоит дорого. Пусть русский погостит у него в доме, осмотрится и подумает. Если он захочет, сможет написать письмо и попросить своих родных прислать за него выкуп. А пока Джабраил подошлет своего человека в Андреевский. Пусть и Ярмул-паша подумает хорошо – насколько ему нужен его человек.
Они ушли, а Сергей продолжал сидеть неподвижно, зная, что за ним следит не одна пара глаз. Началась его кавказская служба с дела о похищении, подумал он, и закончится, скорей всего, тем же. Он не майор Швецов, и никакой Котляревский [62] не захочет объявлять подписку по армии для его спасения. Вельяминов же дал ему ясно понять, что Кавказский корпус объявлять себя причастным к его похождениям никак не намерен. Что же касается Георгиадиса, то Петербург уж точно отвернется от незадачливого агента. Значит, ему остается полагаться лишь на себя самого. Две руки, две ноги, голова, сердце – достаточно помощников, чтобы выручить человека из самой неприятной ситуации…
Когда его уводили из дома Джабраила, Сергей, напрягая нервы и мышцы, готовился к худшему. Он хорошо помнил историю майора Швецова и ожидал, что его тоже опустят в яму под хлевом. Но его сначала отвели в кузницу, где сковали ноги тяжелой цепью, а потом поместили в небольшое строение, стоящее почти на краю аула. Несколько столбов, вкопанных в землю, были не слишком плотно обшиты досками; пола и потолка не было: ходить приходилось по земле, утоптанной до твердости камня, а наверху хорошо были видны стропила, что поддерживали почти, впрочем, плоскую крышу. В середине дома, прямо в полу, выкопано было углубление для очага. Труба архитектором не предусматривалась, дым уходил через отверстие в крыше, но не раньше, чем основательно покружится в самом помещении. У одной стены стоял деревянный топчан, на который сердобольные хозяева бросили тонкий, слежавшийся под многими телами тюфяк, такую же точно подушку и стеганое одеяло. В этой лачуге Новицкий и провел конец осени и всю зиму.
Поначалу он не помышлял о побеге. То есть он
