Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо

спорта – перемыванием костей ближнему. Аристофан, как и прочие горожане, любил проводить утро на агоре, куда все стекались за покупками, а также чтобы ругать власти, примечать, кто что поделывает, и сплетничать. Лучше всего он ладил с тосковавшими по былому консерваторами и противниками перемен. И в театре так же непринужденно, как в уличных спорах, разделывал под орех Перикла, а другого политика клеймил Колбасником. Интеллектуалов и поборников новой учености он в грош не ставил, но с благодарностью черпал в них вдохновение. Выдающихся людей заставлял в своих комедиях вытворять несусветное. Говорил языком улицы, деревни, а потом вдруг принимался пародировать выспренние пассажи трагедий или эпопей. По словам Андреса Барбы, давал материалистические ответы на идеалистические вопросы: «Аристофан проторил для нас новый путь, созданный волшебством театра: к миру через смех, к свободе через смех, к политическому действию через смех». Этот жанр, так называемая древняя аттическая комедия, прожил ровно столько, сколько существовала афинская демократия, против которой он главным образом и ополчался.

У аристофановского юмора не было продолжения. Он ушел из жизни даже раньше самого Аристофана. В конце V века до нашей эры Афины потерпели поражение от Спарты, поддержавшей олигархический переворот в городе. Последовали десятилетия политических встрясок и пораженческих настроений. Времена безнаказанной критики миновали. Аристофан продолжал писать, но комедии стали осторожнее, сюжеты – аллегоричнее, без личных намеков и сатиры на правителей.

Позже греки оказались под пятой Александра Македонского и его преемников, которые шуточек не терпели. Родилась новая комедия, комедия чувств, нравов, положений. Такой тип юмора имел в виду Ортега-и-Гассет, когда сказал: «Комедия – литературный жанр консервативных партий». Насколько мы знаем, сюжеты складывались из одних и тех же ингредиентов: юные главные герои, пройдохи-рабы, неожиданные встречи, перепутанные близнецы, суровые родители, добросердечные блудницы. Самым знаменитым и любимым автором той эпохи был Менандр.

Случай Менандра в античной литературе уникален. Его веками читали с большим удовольствием, но до нас не дошло практически ничего: постепенно и неотвратимо он исчез. Пока на египетских папирусах не нашли некоторые фрагменты его комедий, мы знали творчество Менандра лишь по цитатам. Он единственный канонический автор, полностью исключенный из рукописной традиции. Теперь он обретается на выжженной территории древнегреческой комедии, где до него затерялось множество авторов – список «немых» имен долог: Магнет, Евполид, Кратин, Эпихарм, Ферекрат, Платон (другой, не философ), Антифан, Алексид, Дифил, Филемон, Аполлодор.

Авторы новых комедий старались развлекать публику безобидно, но все равно начали ее раздражать. Когда античное общество стало более ханжеским, безнравственность повторяющихся сюжетов стала оскорбительно бросаться в глаза. Молодые повесы, шлюхи и одураченные родители ничему хорошему не могли научить новые поколения. Учителя в школах отбирали отдельные изречения или небольшие фрагменты из Менандра, остерегаясь пошатнуть убеждения невинных учеников. И, изъеденные медленной цензурой, его слова растворились, как и большая часть античного смеха. У монаха-убийцы из «Имени розы» было множество помощников на протяжении истории. В этом и состоит драматичный парадокс смеха: лучше всего тот, что рано или поздно наживает себе врагов.

73

Словосочетание «учебное пособие» – такой же плеоназм, как «деревянная доска», «кивнуть головой», «конечная развязка» или «необоснованная жестокость». Однако все мы его знаем и понимаем, что подразумеваются под ним учебники, книги, способствующие образованию. У греков учебные пособия тоже были; возможно, как раз греки их и изобрели. В них содержались фрагменты литературных произведений для диктантов, комментирования и упражнений в письме. Такого рода хрестоматии сыграли очень важную роль в выживании книг: большинство дошедших до нас произведений в тот или иной период входило в школьную программу.

Везучие дети эллинистической глобализации, которым доставалось что-то кроме самых базовых знаний, получали литературное по преимуществу образование. Во-первых, потому, что их родители ценили слова – способность к общению, сказали бы мы сегодня, – беглость речи и богатый словарный запас. Все это достигалось чтением великих авторов. Древние были убеждены, что нельзя хорошо говорить, не умея хорошо думать: «Книги рождают рот», – гласила римская пословица.

Во-вторых, в силу ностальгии. По следам Александра греки расселились на неведомых землях от Ливийской пустыни до степей Центральной Азии. Где бы ни появлялись и ни селились греки, будь то деревни Фаюма, Вавилонии или Сузианы, они тут же открывали там начальные школы и гимнасии. Литература помогала переселенцам сохранять общий язык, систему понятий, идентичность. Это был самый надежный инструмент контакта и обмена опытом между греками, разбросанными по всей необъятной империи. Затерянные в бесконечном пространстве, они искали и находили родину в книгах. Местных жителей, желавших выучить греческий язык и перенять греческий образ жизни, чтобы выбиться в люди, тоже хватало. Лучше всех новое понятие культурного гражданства выразил оратор Исократ: «Мы называем греками скорее тех, у кого с нами общая ученость, чем тех, у кого с нами общая кровь».

Какое образование получали те греки? Ушат общей культуры. В отличие от нас, их совершенно не интересовала специализация. Практической стороной знания они пренебрегали. Работа их тоже не волновала – для этого у них были рабы. Всякий, кто мог себе это позволить, решительно воздерживался от изучения такой пошлости, как ремесло. Мерилом элегантности был досуг, то есть пестование ума, дружбы, беседы – созерцательная жизнь. Только медицина в силу безусловной для общества необходимости породила отдельное образование. При этом медики явно страдали от комплекса культурной неполноценности. От Гиппократа до Галена все они, как мантру, повторяют в текстах, что врач – тоже философ. Они не желали замыкаться в своей сфере; напротив, старались выказывать образованность и вставлять в сочинения цитаты из самых уважаемых поэтов. Остальные люди по всей империи изучали и читали примерно одно и то же – мощный фактор колониального единства.

Эта образовательная модель работала много веков (римская система – не более чем ее адаптация); она лежит в основе европейской педагогики. Император Юлиан Отступник написал трактат о том, какие профессиональные возможности открываются перед человеком, получившим широкое греко-латинское образование. Такой человек, воспитанный в классической литературной традиции, может внести вклад в науку, стать политиком, воином, первопроходцем или героем. В ту пору усердные читатели были в цене на рынке труда.

Как я уже говорила, с III по I век до нашей эры грамотность быстро распространялась, и не только среди правящего класса. Государство озаботилось регламентацией образования, но архаичное устройство и слабые механизмы управления не могли справиться с таким вызовом. Образовательные учреждения перешли в ведение городов, а города прибегали к щедрости благотворителей – называемых euergétes – для содержания школ и прочих инициатив, направленных на развитие общества. Эллинистическая цивилизация, как позже римская, была в целом либеральной и ценила личность. В ту эпоху хватало Биллов Гейтсов, жертвовавших