Путеводитель по Средневековью: Мир глазами ученых, шпионов, купцов и паломников - Энтони Бейл
Передвижение по «шелковым путям» предполагало преодоление далекого пути через негостеприимные земли. Поросшие тамариском, ракитником и олеандром вади[63] сменялись дикими равнинами с пунктиром лошадиных следов, а после горами, а затем пустынями. При этом на «шелковых путях» стояли прославленные города и поселения, и одним из самых занятных был Тебриз (Таурис) в современном Иране. В Cредние века город (с грузинским и азербайджанским населением) в предгорьях Аладаглара, где пестрые (из-за присутствующих в породе оксидов металлов) склоны соседствуют со снежными вершинами, быстро рос. В 1299 году Тебриз стал столицей государства монгольских ильханов, а впоследствии государства, которое на Западе называли Персией. Тебриз был исключительно богатым городом и славился своей архитектурой, садами и изобилием товаров на базарах.
Отец и дядя Марко Поло были торговыми партнерами, и одной из баз для их коммерческой деятельности стал Тебриз, откуда было удобно осуществлять экспансию. Сам Марко посещал этот город в 1270-х годах (по дороге в Китай) и на обратном пути провел там девять месяцев. По его словам, «кругом города прекрасные сады, и много там разных вкусных плодов»[64]. Генуэзцы являются в Тебриз «за чужеземными товарами», привозимыми из Индии и Багдада, Мосула и Ормуза. Мандевиль в 1350-х годах описывал Тебриз как «наиболее известный» из множества «замечательных» городов вблизи Армении.
Тебриз был перестроен Газан-ханом (Махмуд; ум. 1304), правителем монгольского государства ильханов, которое занимало территорию современных Ирана, Ирака и большую часть Сирии. Город украшали прекрасные бани, рынки и караван-сарай у городских ворот, а также примыкающее к нему здание таможни. Таким образом, Тебриз приспособили для приема приезжих купцов и максимальной эффективности в деле извлечения у них денег за гостеприимство.
Испанский дипломат Руи Гонсалес де Клавихо входил в состав посольства Энрике III, короля Кастилии и Леона, к Тимуру (Тамерлану; 1336–1405). В 1404 году Клавихо провел почти три месяца в Самарканде, при дворе Тимура, и оставил пространное описание своего путешествия. При въезде в Тебриз ему рассказали о группе генуэзских купцов, которые купили один из возвышавшихся над городом холмов, чтобы построить там замок и факторию. Но султан из династии Джалаиридов, продав ту вершину, «пожалел, и, когда генуэзцы решили построить замок, он послал за ними и сказал, что в его земле не принято, чтобы торговые люди строили замки, что сюда можно привозить товары, что и следует им делать; а если они хотят строить замок, то пусть унесут свою землю из его владений»[65]. В ответ на возражения генуэзцев султан приказал их обезглавить.
Клавихо, по-видимому, вел путевой дневник. Он подробно описывает многие города Персии. Огромный Тебриз Клавихо нашел очаровательным. Особенно его заинтересовали система водоснабжения, оросительные каналы и трубопроводы. Он отметил: «На улицах и площадях города много водоемов и колодцев, летом их наполняют кусками льда, ставят [рядом] жестяные и медные кружки для питья»[66]. (Исторически сложилось, что в этом регионе в самом деле устраивают большие ледники с верхней и нижней камерами; лед запасали зимой, заворачивали в солому, а в летние месяцы хранили под землей.) Среди «хорошо устроенных улиц и переулков» стоят караван-сараи («большие дома со множеством ворот»), «а внутри их жилые помещения и магазины, где расположены различные хорошо устроенные лавки». На рынках продают чудесные шелка. Здесь «большое оживление и торговля». Клавихо описывает женщин, являющихся в лавки за «благовониями и мазями»: они «ходят совсем закутанными в белые покрывала и с черными сетками из конских волос перед [лицом]», чтобы «их нельзя было узнать». Клавихо видит в этом занятный обычай, но не связывает его с исламом и не комментирует. Его поразили роскошные мечети, «удивительно отделанные изразцами, плитками, лазурью и золотом… со множеством прекрасных стекол».
При этом Клавихо замечает, что многие красивые общественные здания разорены: их разрушили по приказу Миран-шаха (1366–1408), императора Тимуридов, который захватил Тебриз (и в 1408 году, после визита Клавихо, потерял город, а после и голову: ее выставили на стене Тебриза). За девять проведенных в Тебризе дней Клавихо составил благоприятное впечатление о городе и отбыл с подаренным самим Тамерланом табуном лошадей. Ему рассказали об устроенной Тамерланом надежной системе дорожных станций и почтовых дворов, на расстоянии дня или половины дня пути друг от друга, укомплектованных десятками лошадей, главная задача этой системы – обслуживать дорогу до самого Самарканда. Торговая и дипломатическая инфраструктура позволяла преодолевать пространство, несмотря на все преграды географического, политического и религиозного характера.
Несколько десятилетий спустя, в 1474 году, Иосафат Барбаро останавливался в тебризском караван-сарае по пути ко двору «[синьора] Хасанбея» (шаха Узун Хасана). В дороге на Барбаро напали дважды. Сначала курды убили четверых из его спутников и угнали вьючных (специально выведенных для перевозки поклажи) мулов; сам Барбаро спасся на лошади. В недолгом времени какой-то человек на дороге между Хоем и Тебризом потребовал у итальянца верительные грамоты [к Узун Хасану]. Барбаро отказался, человек ударил его в лицо, и Барбаро еще четыре месяца страдал от боли. Впрочем, в Тебризе, при дворе Узун Хасана, Барбаро встретили любезно, и правитель, через переводчика, пообещал возместить ему утраченный гардероб.
Путь в покои «синьора»[67] – шахский зал приемов – лежал через затворяемый сад, точнее «луг из клевера», обнесенный глинобитной стеной, полный занятных приспособлений и с фонтаном, где всегда плескалась вода. «Синьор» восседал на «подушке из золотой парчи, с другой подобной за спиной», а сбоку от него помещались «маленький круглый… щит и кривая восточная сабля». Вся лоджия была покрыта коврами и украшена «мозаиками, не мелкими… но большими и красивейшими, разных цветов». «Синьора» окружали советники, певцы и музыканты с «арфами… лютнями, ребеками, волынками, и все они согласно играли». Шах подарил Барбаро роскошную одежду – «халат, подбитый парчой, и кафтан», а также «шелк для пояса, кусок тонкого хлопка для головного убора» – и послал сказать итальянцу явиться на главную рыночную площадь Тебриза на еженедельное празднество: туда сгоняли диких волков, чтобы с ними сражались люди. Позднее ему показали также больших кошек, слонов, жирафа и цивет. Двор шаха, похоже, был полон чудес: рубины, сандаловое дерево, изысканный фарфор и яшма, жемчуг, изящные камеи, расшитые золотом шатры, сахарные головы, изысканные сладости. Пребывание Барбаро в Тебризе, наполненное утонченными удовольствиями и развлечениями, напоминает рассказы о земном рае, которые пользовались большим спросом в европейской литературе о путешествиях.
Контарини приехал в Тебриз чуть-чуть позднее, но его впечатления оказались совершенно иными. Это доказывает, что путешественники часто воспринимали одно и то же место очень по-разному. Контарини счел Тебриз опасным и дорогим городом. В караван-сарае его встретили оскорбительным перешептыванием. Контарини называли там «псом» и обвиняли в намерении посеять рознь между мусульманами. Хозяин посоветовал Контарини не покидать караван-сарай. Когда отряду потребовалась провизия, Контарини, а также его переводчику и попутчику Агустино из Павии пришлось выйти наружу. Контарини бегло осмотрел «многочисленные базары» с обилием шелков «и товаров почти всякого рода». Ему, однако, не удалось выдать себя за местного жителя. Итальянца оскорбляли и говорили, что его следует «разрезать на куски». В итоге Контарини съехал из караван-сарая, ставшего эпицентром конфликта, и нашел приют у армян при их церкви.
О поисках земного рая задумывалось большинство путешественников, пусть он, по многим рассказам, и недосягаем для людей. Путевая литература и фантастика идут рука об руку, ведь путешествие обязательно предполагает пребывание в ином месте; иной мир может скрываться за углом или за следующим горным перевалом. Мандевиль (он часто описывает места, в которых сам не бывал, да и места, которых не существует, тоже) отмечает просто: «Я не в состоянии должным образом описать рай, поскольку я не бывал там, и это меня печалит». В литературных описаниях рай иногда оказывался цветущим садом (в библейской и мусульманской традициях), порой помещался на острове (как в легенде о святом Брендане) или на высокой горе (как в описании Эфиопии) с источником, из которого вытекают большие реки. Говорят, что по пути в рай человек, скорее всего, встретится с искушением, поджидающим его в какой-нибудь рощице
