Мятежники Звёздного острова - Дмитрий Овсянников
* * *
Дон Карлос заменил вторую терцию третьей — те в свой черед принялись удерживать королевскую пехоту, отпустив товарищей на отдых. К полуночи терции вновь поменялись местами.
— За ночь мы измотаем людей короля как следует, — сказал командор начальникам терций. — Ударим перед рассветом. Первая терция свяжет их боем, вторая и третья зайдут с флангов — солдаты как раз уместились там, где отрог расходится надвое.
— Недурно придумано, командор, — одобрил Гомес. — Но терцию не так-то легко окружить. Они строятся в каре, фронт получается со всех сторон. После этого прорываются или держатся до последнего человека.
— Все равно полягут, — сердито проворчал Эрнандес.
— Но пусть заберут при этом поменьше наших людей, — ответил дон Карлос.
— Мы слишком осторожны, командор! — бросил один из капитанов. В первом приступе он потерял двух братьев и теперь рвался в бой.
— Осторожность — не проявление трусости, но оружие, доступное лишь победителям! Наших противников нужно будет ошеломить. Перед самой атакой.
— Чем же?
Эрнандес сгреб в пригоршню берет, стащил его с головы и смял, что-то неразборчиво проурчав в усы. Затем поднялся и ушел куда-то в сторону повозок.
Вскоре он вернулся и привел с собой худощавого пожилого человека с широкими плечами, черной повязкой на глазу и сбитым набок носом.
— Педро бывалый моряк, — представил незнакомца капитан альгвазилов. — Ему есть что сказать, сеньоры.
— Так точно, господин командор, — кивнул одноглазый. — Правда, таким способом воюют на море.
* * *
Дон Ромеро приказал не зажигать огней — подсвеченная факелами терция стала бы отличной мишенью для вражеских луков и арбалетов. Почти целую ночь солдаты простояли без отдыха, даже ели и пили, не расходясь. Хотя бы половине отряда следовало отойти на отдых под прикрытием другой половины. Полковник уже не раз пожалел о том, что не позаботился об укреплении лагеря, — он рассчитывал покончить со смутьянами до полудня, первым же ударом! Теперь отходить было некуда — едва терция приходила в движение, вагенбург грозил атакой, все наглее с каждым разом — казалось, мятежники в отдыхе не нуждаются. Перестроиться из боевого порядка при такой близкой угрозе было невозможно.
Сгусток темноты на вершине холма снова пришел в движение — теперь уже не каждый солдат повернул голову в его сторону. Стоит ли — эти мерзавцы опять одолеют половину пути, развернутся и побегут вверх по склону. Ночь не давала арбалетчикам целиться, к тому же болты почти закончились. Мерная поступь нескольких тысяч ног приближалась.
— К бою! Пехота, в строй, де пута мадре! Стрелкам отойти, пики вперед! За короля!
Раздраженные бессонной ночью, солдаты поднимались на ноги, с бранью и проклятиями надевали шлемы и хватали пики. В темноте уже стали различимы фигуры людей — образцовый строй вместо уже привычной толпы, ровные ряды пик, широкие полотнища знамен, черных на фоне ночного неба. Ряды расступились, в шести местах, пропуская…
Никто в королевском войске не сказал бы, что за огнедышащие чудища бросились на них из-за рядов мятежников. Нечто высокое, гремящее, объятое огнем и дымом вылетело вперед и понеслось в сторону королевского войска.
— Дьявольщина! — крикнули где-то. — Им помогают демоны!
Люди опешили, в передних рядах иные побросали оружие, помышляя только о бегстве.
Дон Карлос, выслушал старого моряка и, как сумел, перенес на сушу прием морского боя — напустил на врага брандеры. Шесть телег обмазали дегтем и осыпали опилками, нагрузили на каждую побольше горючей ветоши и кувшинов, полных дегтя и масла. Вдобавок спереди и с боков каждой телеги воткнули множество кольев, оставшихся от заграждения, а на длинных жердях подняли кверху промасленные тряпки. В нужный момент телеги подожгли и столкнули вниз по склону. Те понеслись в сторону королевского войска, набирая скорость и разбрасывая струи огня. Две телеги из шести достигли первых рядов терции и опрокинулись, обдав людей пламенем. Началась паника.
Не давая врагу опомниться, горожане бросились в атаку. Первая терция под началом самого дона Карлоса двигалась плечом к плечу, сохраняя строй. Пики и алебарды крушили дрогнувшие столичные роты — первые две смешались и бежали, но наткнулись на стоящие позади, мешая им вступить в бой, заражая страхом. В сумятице невозможно было сохранить хоть какой-то порядок — каждый отбивался наособицу и только погибал подобно прочим. С флангов ударили вторая и третья терции — они набросились на ту часть королевского войска, которая не готовилась к окружению, находясь далеко от фронта. Смятение охватило терцию дона Ромеро со всех сторон и понеслось вглубь построения впереди оружия повстанцев. Лишь немногим удалось ускользнуть — они бежали прежде, чем завершился охват. Прочие бились яростно, но недолго.
Первый луч рассвета осветил белую рубаху, поднятую на пике над оставшейся на ногах ротой.
Навстречу дону Карлосу и его офицерам вышел приземистый старик в изрубленных доспехах. Его длинные седые усы свисали до подбородка, делая усталое лицо еще более понурым, над гребнем шлема торчал обрубок алого пера. Старик шагал с трудом, опираясь на плечо юного мочилеро[11] — тот озирался по сторонам, плохо скрывая страх. Долговязый солдат, шатаясь на ходу, нес рядом с ними белое полотнище на обломке пики.
— Я сархенто-майор де Оро, — представился старик.
— Где полковник де Фероса? — сурово спросил дон Карлос.
— Он пал. Как и множество офицеров. Терцией теперь командую я. Во главе вас стоят идальго. Я хочу увидеть их.
— Я слушаю вас, сархенто-майор.
— Я пришел договориться о сдаче.
— Что ж, вот наши условия, — ответил дон Карлос. — Вы оставляете нам свое оружие, доспехи, обоз, а также все знамена и лошадей кавалерии. После этого покидаете удел.
— Что останется нам?
— Жизнь, — коротко произнес командор.
Отстранившись, де Оро отнял руку от плеча мочилеро, пошатнулся, но устоял. Он медленно вытянул из ножен иззубренную эспаду и переломил клинок, бросив обломки на землю.
— Принимаю! — решительно сказал он.
* * *
Перед выстроившимися горожанами росла груда оружия
