Причудливые зелья. Искусство европейских наслаждений в XVIII веке - Пьеро Кампорези
Интерес к редкому, причудливому, почти гротескному, выходящему за рамки геометрических законов природы, побуждал коллекционеров запечатлевать на холстах необычные плоды загадочной vis genitiva[387], которая в своих отклонениях рождала восхитительно аномальные творения. Со времен Козимо I многочисленные «цветоводы» и «садоводы» поколение за поколением писали богатства тосканской Помоны[388] и непостижимые диковины, что удивляли взоры благородных флористов и агрономов. Магалотти, который в годы правления принца Леопольда заведовал «музеем естественных чудес» Медичи, анализировал и описывал с трепетной, почти болезненной педантичностью ночное дыхание, ароматные вздохи и «изумительные капризы» Pelargonium triste, sive indicum[389], а в своем доме во Флоренции хранил целую коллекцию рисунков и изображений на тему природы (в том числе рыб и «раковин моллюсков»). Однажды в 1704 году, будучи уже в преклонном возрасте, он случайно открыл несколько шкафов и обнаружил в них забытые рисунки:
«разбирая свои шкафы, я обратил внимание на несколько разбросанных изображений цветов и фруктов, – писал он Леоне Строцци, который и сам был коллекционером керамики, раковин, всевозможных редкостей и фарфора (мануфактуры Медичи пытались производить китайский фарфор, но потерпели неудачу), – например гиацинта с 136 колокольчиками, который кардинал Джанкарло[390] держал в своем саду на улице делла Скала. Есть здесь и знаменитая гвоздика размером с пион, привезенная из Фландрии, и более поздняя, экстрамахровая гардения жасминовидная, которая появилась два года назад в саду Кастелло и имела 300 лепестков, абрикос, родившийся в этом году в саду Вагалоджа, весом в пять унций и стоимостью в десять динариев, и, наконец, каталонский жасмин с 17 лепестками, появившийся в прошлом месяце в садах Магалотти. Скажите мне, найдется ли среди этих редкостей что-то, что может вас заинтересовать»[391].
9
Ботаника вкусовых ощущений
Апельсиновые напитки и лимонады (и, конечно же, кофе, который вместе с шоколадом становится символом нового двуликого общества, возбужденного и леностного, энергичного и плавного, поздно пробуждающегося ото сна и бодрствующего при первых лучах восходящего солнца) появляются на столе эпохи Просвещения. К ним присоединяется «ботаника вкусовых ощущений»[392], которая, наряду со «всеми самыми душистыми травами и фруктами Азии, Африки и Америки, а также спаржей, дыней и самой вкусной в Голландии салатной зеленью», захватывает «виноград с мыса Доброй Надежды» и «прославленный сорт ананасов»[393]. Между XVII и XVIII веками Голландия импортировала из стран Востока и Карибского бассейна образцы уникальных товаров, неизвестных экономической и продовольственной системам прошлого. И если тюльпан становится своего рода цветком-символом искусной торговли Батавской республики[394] (конкурировавшей с Британской Ост-Индской компанией), то новые гибриды овощей, новые фрукты, новые сорта винограда и новые травы, из которых можно приготовить неизвестные настои, проникают в мир аристократии и буржуазии Европы и Италии.
«Сегодня я нанес визит, – писал Лоренцо Магалотти в 1705 году Леоне Строцци, – одной даме, которая несколько дней назад приехала из Голландии. Опуская подробности об увиденном мною фарфоре высочайшего качества, расскажу лишь о диковине, которой меня порадовала хозяйка дома. Полагаю, вы, как и я, никогда не слыхали ничего подобного. В общем, она дала мне попробовать чай “Бу”. Думаю, это что-то индийское, подлинное значение слова утеряно. Однако известно, что оно означает особый вид чая, который вот уже три года поставляется из тех же краев, откуда родом обычный чай. Его листья более темные и скручиваются, как у зеленого чая, в размоченном и раскрытом виде они заметно крупнее, но завариваются и подаются таким же образом. Разница заключается в том, что, когда зеленый чай наливают в чашку, он имеет желтоватый оттенок, в то время как новый напиток приобретает цвет розы, а также ее запах и вкус; зеленый же чай отдает душистой фиалкой и в меньшей степени способствует мочеиспусканию, нежели новый чай. Теперь, если пьют зеленый чай, уже не бросают сахар прямо в чашку. Вместо этого нужно положить в рот маленький леденец и, потихоньку запивая, рассосать его во рту. Так чай постепенно становится более сладким и его можно пить маленькими глотками. Но поскольку чай “Бу” более терпкий, сахар кладут в чашку, где он и тает»[395].
Голландские сахарные головы были вне конкуренции, даже по сравнению с венецианскими. Из Голландии также прибывали неведомые эссенции, которые «сладострастный итальянец», поклонявшийся «таинственным гелям из цветов и фруктов, которые можно пить из позолоченных морожениц»[396], изучал с научной точностью и деликатной пытливостью:
«На днях великий герцог Тосканский, – поведал Магалотти в письме к Леоне Строцци в октябре 1705 года, – оказал мне милость, показав два напитка, которые, как я знаю, больше не привозят в эти края и которые его высочество получил недавно, после того, как их доставили с последними кораблями из Батавской республики. Это два кувшина с эссенциями, в обоих угадывается кислый привкус цитрусовых; в одном однозначно находятся яблоки, в другом – цветы,
