Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин
И моря Японского дали,
И северных айсбергов лёд.
Но мы на воде, под водою, —
Лишь только б прошли корабли, —
Все силой своей молодою
Границу свою берегли!
Границу свою берегли мы,
В сраженьях презревшие смерть,
Стояли мы, неодолимы,
И будем беречь её впредь!
Сыны трудового народа —
В тайфунах, в солёной пыли,
Матросы…
«Над минными…»
Над минными
Не проносились
полями:
Юнцы,
Они пахнут ещё стапелями!
И глядя
В зовущие дали залива,
Охотник у стенки
Грустит молчаливо.
Но скоро
Придут молодые ребята,
На верность стране
Присягнувшие свято,
И всё,
Что расскажет журнал корабельный,
Запомнят,
Как детства напев колыбельный.
Их старого судна почётные шрамы
Научат
Со штормом бороться упрямо.
Полюбят они его
Крепкой любовью
И волны
Положат ему в изголовье,
Душой и делами
Сольются с ним вместе,
И честь его
Станет их собственной честью!
Передышка
У стенки,
Где лечит корму ему плотник,
Стоит номерной
Безымянный охотник.
Весёлые, тёплые
тонкие стружки
Повисли
На автоматической пушке,
А справа по борту,
На солнце не ярки,
Цветут васильки
Электрической сварки…
Охотник —
В ремонте от клюзов до трюма,
Но смотрит он
в дали морские
угрюмо;
Он так равнодушен
К рецептам лечебным, —
Ведь был боевым он,
А станет учебным!..
Бывало,
как смерч,
Белопенной равниной
Он гнался на слух
За чужой субмариной,
Чертил над подлодкой
Квадраты и ромбы,
И глухо взрывались
Глубинные бомбы;
Над лодкой
Навеки смыкалося море,
И жизнь умирала
В последнем моторе.
Бывало, он сам
Огрызался сердито
На воющих «юнекерсов» и «мессершмитов»,
Да так,
Что в волну зарывались в бессилье
Гремучим огнём
Перебитые крылья.
Морских караванов
Пути охраняя,
Сражался он,
Чести свей не теряя,
Недаром
Броню искорёжили раны —
Свидетельство
Славных боёв ветерана.
По рейду
Скользят его младшие братья,
Его повторяя
Ухваткой и статью;
Они не бывали
В смертельных походах,
В свирепых фиордах,
В клокочущих водах,
Над минными
Не проносились
полями:
Юнцы,
Они пахнут ещё стапелями!
И глядя
В зовущие дали залива,
Охотник у стенки
Грустит молчаливо.
Но скоро
Придут молодые ребята,
На верность стране
Присягнувшие свято,
И всё,
Что расскажет журнал корабельный,
Запомнят,
Как детства напев колыбельный.
Их строго судна почётные шрамы
Научат
Со штормом бороться упрямо.
Полюбят они его
Крепкой любовью
И волны
Положат ему в изголовье,
Душой и делами
Сольются с ним вместе,
И честь его
Станет их собственной честью!
«Пока не допито вино…»
Пока не допито вино,
Пока табак горит,
Пока звезда через окно
Со мною говорит, —
Мне, захмелев едва-едва,
Легко глядеть во тьму,
Шептать забытые слова
И думать одному.
О чём?
Зарницы в перекрёст
Перечеркнули даль.
О ком?
За десять тысяч вёрст
Ты спишь, моя печаль.
И только росного шитья
Покровы на кустах,
И только ночь… И тень твоя
На всех моих мечтах.
Мы по-бывалому вдвоём,
Нам хорошо молчать,
О самом тайном, о своём,
И тайн не замечать.
В сплетенье рук, в двойном кольце —
Двойное забытьё,
Я слышу на своём лице
Дыхание твоё,
И звоны сердца своего
Ловлю в твоей груди, —
Спаси от нежности его,
От счастья огради!
Пусть будет крепким и, любя,
Как шло на гибель в бой,
Весь мир мой светлый, всю тебя
Легко прикрыв собой.
14 июля 1945,
Никольск-Уссурийск
Посылка
Кому – вино,
Кому – табак,
А мне – перчатки пуховы́е!
Нагорий запахи живые
И вкус полыни на губах.
Вином пригнутая лоза,
На гребне скал – тропинка козья,
Струящаяся из предгрозья
В мои закрытые глаза.
И смуглая фигурка рядом,
В блея́нье коз,
В венке из роз,
Ресницы, мокрые от слёз,
И губы пахнут виноградом.
Зачем же трепет твой остыл,
Ведь это
Только молний пламя
И гром…
О чёрт! Опять над нами
Проклятый кружится «костыль»!
27 июля 1945
Ворошилов Уссурийский
В походе
Океан кипит от злобы,
Мы и сами злы,
Парусиновые робы
Стали нам малы:
Обтянули, в тело въелись,
В них ни встать, ни сесть,
От воды тяжёлой сселись
И гремят, как жесть.
Нам навстречу две недели
Только ветра визг,
Даже мачты поседели
От солёных брызг.
Вон, пытаясь не впервые
Долг исполнить свой,
Петли хитрые, кривые,
Пишет бачковой:
Пронести в руках посуду,
Полную борща,
В эту качку было б чудом
И для циркача!
Волны тяжкие, как горы,
Катятся из мглы;
Расчехлили командоры
Длинные стволы;
И противника-соседа
Чуя издали,
Маслянистые торпеды
