Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
П а в л о в. Для удержания Бобруйска и Борисова бросим все части, даже школу»[92].
Странное впечатление производит этот разговор. Жуков пытается узнать у командующего Западным фронтом, в каком состоянии его войска. Тот отвечает неконкретно либо конкретно, но не о столь существенном. О прорвавшейся танковой колонне, которая прямиком шла к Бобруйску, упомянул вскользь как о несущественном: проскочили, мол, двенадцать танков… При этом обещал драться за Бобруйск и бросить туда едва ли не последний свой резерв. А между тем немцы были уже в Бобруйске. 3-я танковая дивизия генерала Моделя заняла город и захватила целёхонькими важнейшие бобруйские переправы через Березину. И случилось это ещё два дня тому назад. Павлов или не владел обстановкой, или оцепенело лгал.
Кстати, о Моделе. С этим немецким генералом Жукову ещё придётся столкнуться на поле боя не раз – и в районе Ржева, и под Орлом, и на Украине, и в Польше, когда Модель, уже генерал-полковник, а затем и фельдмаршал, будет командовать 9-й армией, а потом группами армий «Северная Украина» и «Центр».
И другое, для нас не менее важное: выдержка Жукова. В разговоре с комфронта он корректен, терпелив, вежлив. Если рассматривать этот диалог в общей картине с тем, что произойдёт с командованием Западного фронта совсем скоро, в том числе и с ролью в тех событиях начальника Генштаба, то можно сказать: Жуков до конца июня не видел причин для столь резкого решения судьбы генерала Павлова, его штаба и командиров соединений Западного фронта. Впрочем, тогда он ещё и не знал всей правды разразившейся катастрофы в центре советско-германского фронта.
5
С потерей Бобруйска рухнуло всё оперативное построение наших войск. Невозможным стал манёвр на отвод частей на тыловой рубеж, а также эвакуация складов и тяжёлого вооружения. Танки и мотопехота генерала Моделя овладели крупнейшим железнодорожным узлом, где сходились также шоссейные дороги и дороги местного значения. Таким образом, у немцев появилась возможность беспрепятственно наступать, ломая боевые порядки и тылы южного фланга Западного фронта. 24-й моторизованный корпус 2-й танковой группы Гудериана, ударным авангардом которого была дивизия Моделя, мгновенно воспользовался благоприятной ситуацией, и через четверо суток немецкие танки и мотоциклисты были уже на Днепре и с ходу попытались захватить плацдармы на восточном берегу. Но, к счастью, были отбиты решительными действиями 63-го стрелкового корпуса под командованием комкора Петровского[93].
Тридцатого июня Сталин, по всей вероятности, ещё не окончательно погасив в себе ярость, но уже приняв решение о судьбе генералов Западного фронта, позвонил Жукову и приказал вызвать в Москву Павлова. Можно себе представить, что происходило в душе исполнителя этой миссии. Уже ничего нельзя было поправить. Жуков связался со штабом Западного фронта и приказал генералу Павлову срочно прибыть в Москву.
Жуков хоть и был до мозга костей военным, но и тайны кремлёвского дворца постепенно постигал. Хотя, надо признать, всегда старался держаться от них в стороне и подальше. Раньше заведомо обречённых своим звонком вытаскивал из военных округов в столицу нарком Ворошилов. Так было с командующими округами Якиром, Уборевичем, Великановым, Ефремовым. Последнему, к счастью, ареста, пыток и расстрела удалось избежать.
К слову, в архивах ФСБ выявлено около трёхсот санкций наркома Ворошилова на арест военачальников из числа высшего командного состава. При этом Ворошилов не только давал санкции на расстрел, но и активно сотрудничал с оперативными работниками соседнего силового наркомата, помогая им на первом этапе – арестовывать командиров. Их брали прямо на вокзале по прибытии в Москву. Сажали в машину и везли во внутреннюю тюрьму НКВД. Либо снимали с поезда на какой-нибудь промежуточной станции недалеко от станции прибытия.
И вот «работёнку» Ворошилова должен был сделать он, Жуков. Почему не нарком Тимошенко, сказать трудно. Видимо, Сталин Тимошенко доверял меньше. А может, ему, великому режиссёру и продюсеру, вздумалось разыграть свою очередную трагедию именно так.
В своих мемуарах о приезде Павлова маршал написал очень коротко, но с явным сочувствием к обречённому: «На следующий день генерал Д. Г. Павлов прибыл. Я его едва узнал, так изменился он за восемь дней войны. В тот же день он был отстранён от командования фронтом и вскоре предан суду. Вместе с ним по предложению Военного совета Западного фронта судили начштаба генерала Климовских, начальника войск связи генерала Григорьева, начальника артиллерии генерала Клич и других генералов штаба армии».
В начале июля членом Военного совета Западного фронта был Мехлис, он и составлял «реляции» на генералов штаба Западного фронта и 4-й армии.
Уже 6 июля Мехлис, оперативно «во всём разобравшись», телеграфировал в Москву: «Москва, Кремль, Сталину.
Военный совет установил преступную деятельность ряда должностных лиц, в результате чего Западный фронт потерпел тяжёлое поражение. Военный совет решил:
1) Арестовать бывшего начальника штаба фронта Климовских, бывшего заместителя командующего ВВС фронта Таюрского и начальника артиллерии Клич.
2) Предать суду военного трибунала командующего 4-й армии Коробкова, командира 9-й авиадивизии Черных, командира 42-й сд Лазаренко, командира танкового корпуса Оборина.
3) Нами арестованы – начальник связи фронта Григорьев, начальник топографического отдела фронта Дорофеев, начальник отделения отдела укомплектования фронта Кирсанов, инспектор боевой подготовки штаба ВВС Юров и начвоенторга Шейкин»[94].
Впрочем, изрядно демонизированный историками Мехлис был всего лишь не знавшей пощады и жалости дубиной в руках Сталина[95]. И видимо, свою «миссию» на протяжении всей войны понимал правильно и совершенно определённо. Упорно и напролом гнул линию Хозяина, и всё ему сходило с рук. Угрызения совести таких исполнительных, как правило, не мучают. Даже гибель дивизий и корпусов он никогда не считал следствием своих неверных решений и близко к сердцу, к примеру, так, как член Военного совета Юго-Западного фронта, не принимал.
Жуков тоже был исполнителем воли Верховного. Все
