Есенин - Василий Берг
Сергею мать рассказала о том, что у него есть младший брат, только в середине 1915 года. «Саша один кругом, – сказала мать. – Ты должен ему посочувствовать». «Сочувствовать, сочувствовать-то я ему буду, а вот помочь чем? – ответил Сергей. – Помочь я ему сейчас не могу. Я ведь еще сам молод». Мать попросила Сергея не бросать брата, и на том разговор закончился. Так, во всяком случае, рассказывает Александр Иванович Разгуляев. А истинное мнение по поводу поведения матери Сергей выразил в письме к отцу, написанном в декабре 1916 года: «У меня против тебя ни одного слова нет, кроме благодарности. А мать… Клянусь тебе, и Катька, и Шурка с Ленькой [сестры и брат Александр] вряд ли помянут ее добрым словом». Что же касается Александра Никитича, то он требовал от своих детей не иметь никаких дел с Александром-младшим. «Прошу Вас, ради бога, – писал он в мае 1925 года дочери Екатерине, – не принимайте вы его к себе, очень мне больно переносить все это, гоните его к черту, шантажиста проклятого. Он совсем не пристает к нашему семейству». А вот что писал отцу Сергей в августе 1925 года: «Я все понял. Мать ездила в Москву вовсе не ко мне, а к своему сыну. Теперь я понял, куда ушли эти злосчастные 3000 руб. Я все узнал от прислуги. Когда мать приезжала, он приходил ко мне на квартиру, и они уходили с ним чай пить. Передай ей, чтоб больше ее нога в Москве не была».
Что еще можно сказать о младшем брате нашего героя? Он работал проводником на железной дороге, поддерживал отношения с матерью вплоть до ее смерти, наступившей 3 июля 1955 года, а сам умер пятью годами позже, оставив после себя двух дочерей и сына.
До трех лет Сергей рос в доме отцовской матери Аграфены Панкратьевны Есениной, которая зарабатывала на жизнь, пуская к себе постояльцев. Молодая невестка (Татьяне на момент рождения Сергея было двадцать лет, а ее мужу – двадцать два) пришлась Аграфене Панкратьевне весьма кстати, ведь помимо обслуживания постояльцев у нее было много хлопот по хозяйству. Свекровь и невестка не ладили и в 1898 году распрощались. Оставив Сергея у своего отца, Федора Андреевича Титова, Татьяна подалась на заработки и даже одно время работала на кондитерской фабрике в Москве, но отношения с мужем она восстановила только в конце 1904 года. Федор Андреевич брал с дочери на содержание внука три рубля в месяц, что примерно соответствовало минимальному месячному заработку крестьянина – родство родством, а денежки по уговору. Знавал Федор Андреевич хорошие времена – гонял когда-то баржи по Волге и неплохо на этом зарабатывал, но одни баржи потонули, другие сгорели… Как говорится, «не жили хорошо, нечего и начинать».
Хорошего коня пасут.
Отборный корм
Ему любви порука.
И, самого себя
Призвав на суд,
Тому же самому
Ты обучать стал внука.
Но внук учебы этой
Не постиг
И, к горечи твоей,
Ушел в страну чужую.
По-твоему, теперь
Бродягою брожу я,
Слагая в помыслах
Ненужный глупый стих.
Ты говоришь:
Что у тебя украли,
Что я дурак,
А город – плут и мот.
Но только, дедушка,
Едва ли так, едва ли, —
Плохую лошадь
Вор не уведет.
Плохую лошадь
Со двора не сгонишь,
Но тот, кто хочет
Знать другую гладь,
Тот скажет:
Чтоб не сгнить в затоне,
Страну родную
Нужно покидать.
Вот я и кинул.
Я в стране далекой.
Весна.
Здесь розы больше кулака.
И я твоей
Судьбине одинокой
Привет их теплый
Шлю издалека.
Теперь метель
Вовсю свистит в Рязани,
А у тебя —
Меня увидеть зуд.
Но ты ведь знаешь —
Никакие сани
Тебя сюда
Ко мне не завезут…
Есенинское «Письмо деду», написанное в декабре 1924 года в Батуме, проникнуто такой же теплотой, как и «Письмо матери», выросшее из стихотворения в песню. А вот «Письма отцу» у Есенина нет, и вообще отец в его жизни фигурировал где-то на заднем плане. Ничего удивительного – родственные чувства начинают закладываться с раннего детства, а с отцом Сергей близко познакомился лишь в июле 1912 года, когда жил у него некоторое время по приезде в Москву, причем отношения между сыном и отцом складывались неровно. Можно сказать, что дед Федор заменил Сергею не только отца, но и мать, которая постоянно находилась где-то на заработках.
«С двух лет, по бедности отца и многочисленности семейства, был отдан на воспитание довольно зажиточному деду по матери, у которого было трое взрослых неженатых сыновей, с которыми протекло почти все мое детство, – напишет Есенин в одной из своих автобиографий. – Дядья мои были ребята озорные и отчаянные. Трех с половиной лет они посадили меня на лошадь без седла и сразу пустили в галоп. Я помню, что очумел и очень крепко держался за холку. Потом меня учили плавать. Один дядя (дядя Саша) брал меня в лодку, отъезжал от берега, снимал с меня белье и, как щенка, бросал в воду. Я неумело и испуганно плескал руками, и, пока не захлебывался, он все кричал: “Эх, стерва! Ну куда ты годишься?” “Стерва” у него было слово ласкательное. После, лет восьми, другому дяде я часто заменял охотничью собаку, плавая по озерам
