Инвестиго, затерянные в песках - Илья Рэд
— Зачем вам аллийский инвестиго, вы совсем рехнулись? — шипя как змея, спросил Крижен, он подошëл к Прасту почти вплотную.
— У них в плену наш инвестиго, он не успел покинуть Маналею, когда мы делали переворот — сцапали в порту. Имперцы ни за что его не обменяют на обычного заложника, кем бы он ни был.
— Я тебе больше скажу, они и на равный обмен не пойдут, лишь бы вам наговнить. У них просто больше инвестиго, чем у вас. Потеряют одного — не беда, а вот для Рилгана это удар по яйцам.
— Но не когда это сын императорского советника, — поднял бровь Праст. — Теперь смекаешь?
Крижен вздёрнул подбородок и покачал головой.
— Вы просто конченные психи.
— Идём, у нас тут типа работа, если ты не знал, — Ли хлопнул его по плечу и поправил свой тюрбан.
Голову художника припекало, и он подумал, что тоже надо бы что-то подыскать — вон Ника чалму напялила и в ус не дует.
Всё это время она сидела на отделении и ковыряла веткой песок. Что-то рисовала. Душа тосковала по искусству. Впрочем, у него тоже. Праст, конечно, огорошил его новыми деталями, но мозг Крижена работал как таракан — везде искал лазейку и способ выжить.
«Из этой отстойной ситуации можно извлечь свою выгоду», — хмыкнул он про себя.
Для рилганцев сейчас его помощь жизненно необходима, а в случае провала за аристократиком приставят куда более серьёзную охрану. Права на ошибку ни у кого нет.
«Да он и сам похлеще любой охраны будет».
Ничего, все маги, какие бы они ни были могущественные, тоже люди, тоже ошибаются. Слабости есть у каждого. Единственная загвоздка заключалась в том, что припадочного надо доставить живым… Это усложняло задачу. К тому же у Гильермо одиннадцать тысяч маны, почти в два раза больше, чем у него…
Крижен усадил Нику на верблюда, а сам пошёл рядом пешком.
— В-всё н-норма…н-нормальн-но? — спросила девочка, с беспокойством глядя на него сверху вниз.
Он дождался, пока она договорит, и ответил.
— Нас хотели обмануть, и думаю, ещё попытаются.
Ника нахмурила свои бровки.
— М-мне нне нрав…нравится эт-тот П-п-п, — она сделала усилие и договорила, — Праст.
— Мне тоже, скользкий тип.
Местность, по которой они шли, пустыней можно было назвать с натяжкой. Пески то и дело перемежались со степями, и ландшафт усеивали мохнатые искривлённые саксаулы, стелившиеся по земле на десятки метров. Также в обилии встречались и кактусы-блюдца. Данный вид поднимался в полчеловеческого роста и дальше рос только вширь. Зачастую это были поражающего диаметра круги прямо посреди безжизненной земли.
Крижен видел, как джаббары разрезали столь лакомое «угощение» своими тупыми когтями и уминали «блюдца» за милую душу, как какой-то пирог. Однако это растение так просто не уничтожишь: пять-шесть дней, и оно снова расползалось колючей мембраной в том же самом месте, как ни в чём не бывало. Все местоположения чудо-растений аллийцы знали наизусть и строили по ним маршруты.
На следующем привале купцы поведали, что эта часть суши была с большими «залежами» маны, ещё не оформившейся в кристаллы. Кактусы со временем трансформировались, утратили возможность размножаться, но обрели вечную жизнь там внизу, благодаря разросшимся корням.
Они брали ману для восстановления, но как только набирали былую форму, эта подпитка уменьшалась до минимума. Дальше она выкачивалась лишь для поддержания жизни.
Среди других представителей полупустыни тут часто встречались рыскающие по полям кромуши — маленькие грызуны, больше похожие на волосатые комки. Во время стоянок они с любопытством подбирались к людям и обнюхивали их вещи.
Убивать зверьков было запрещено законом — для аллийцев это священное животное. Оно переносит ману: «опыляет» посевы, обеззараживает территорию от возникновения монстров, даёт рост скоту и снижает его падучесть. Кромуши считались символом жизни. Поэтому они заползали на джаббаров как пассажиры и спрыгивали мячиком вниз, когда что-то вдали привлекало их внимание.
Еду они не портили, заразу никакую не переносили — к ним не липли болезни. Такой вот идеальный магзверь. Давным-давно их пытались приручить для своей выгоды, но дело в том, что одомашненный вариант быстро умирал в неволе. Будто хирел от несвободы, а также терял все свои полезные свойства, что ты с ним ни делай. Упрямцы те ещё.
Хищники охотились на них только с голодухи, и то много съесть не могли — шерсть была слишком сильно пропитана маной. Бывали случаи, когда гурмисы или другие охотники переедали такого мяса и изменялись до неузнаваемости, превращаясь в безумных тварей и формируя внутри себя кристалл. Чем больше они поедали этих безобидных грызунов, тем сильнее становились. Тут главное для мага-егеря — вовремя заметить такую угрозу и ликвидировать.
Ника сидела у костра и слушала об этом всём с раскрытым ртом. Мир казался ей таким огромным, и всё в нём было интересным. Ведь даже в необитаемом месте бурлила своя жизнь.
Из темноты вдали рычали голодные дикие звери, в небе ярко сверкали звёзды, а привыкшие к тяготам пути желтокожие чужестранцы распевали свои песни под пронзительные звуки раздвоенной флейты. Их описывали как плач джинна.
Говорят, нечто подобное слышали затерянные в песках перед своей смертью, но достоверно это выяснить ещё никому не удалось. Аллийцы в отличие от рилганцев верили в эту мифическую сущность, а Альтэндо презирали. Впрочем, как и почти все обитатели материка Маналея, кроме одного одичалого древнего племени, забравшегося на край земли — Варгоссов.
«Если имперцы нас не примут, придётся просить убежища у этих дикарей», — подумал Крижен, слушая рассказ купца и то, как Ника взахлёб пытается расспросить побольше об их культуре.
«Возможно, старик был прав», — отметил про себя маг, наблюдая за попытками девочки грамотно оформлять свою речь. — «Она говорит лучше, чем раньше. Выходит, я та ещё мразь».
Под столь неутешительные мысли и закончился их второй день путешествия. А следом и третий, и наконец, вдали показались белоснежные шпили башен Каррары — ключевого порта северного полуанклава империи Ал.
* * *
Рилганский дворец, столица республики Рилган.
— Принцесса Найша у себя? — спросил у фрейлины герцог Палемский, старавшийся держаться непринуждëнно, но нет-нет да поправлявший то причëску, то воротник, то лацканы рубашки.
— Господин Ягелло, увы, Еë Королевское Высочество болеет и сейчас никого не принимает, попробуйте навестить еë завтра, — с сожалением произнесла девушка.
—
