Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
Жуков, таким образом, главную свою задачу выполнил – город отстоял. Стойкость ленинградской обороны значительно облегчила судьбу Карельского фронта. И судьбу Москвы тоже. Немецкие атаки стали ослабевать. Разведотдел фронта доложил: моторизованные и танковые части противник отводит к Пскову; там танки грузят на железнодорожные платформы для отправки в неизвестном направлении.
Как вскоре выяснилось, танки 4-й танковой группы Гитлер направлял в район Рославля для предстоящего «решающего удара» на Москву.
Читая сводку разведотдела, Жуков понял, что выстоял.
Но с танками 4-й танковой группы генерала Эриха Гёпнера ему предстояло встретиться совсем скоро.
Глава девятая. «Тайфун»
1
Девятнадцатого сентября пал Киев. Основные силы Юго-Западного фронта оказались в окружении. Был отрезан Крым. В киевском «котле» в отчаянных попытках пробиться к своим погибнут многие генералы, бывшие сослуживцы Жукова. Другие попадут в плен. Судьбы их сложатся по-разному. Но плен есть плен…
А на московском направлении 2 октября за час до рассвета, перед самой атакой, солдатам группы армий «Центр» зачитали обращение Гитлера, воодушевляющее солдат на решающий бросок в «борьбе всех наций Европы» «в целях спасения культурных ценностей всего континента»[117].
Началась операция «Тайфун» – решающее наступление группы армий «Центр» на Москву. Двумя днями раньше из района Шостки в орловском направлении атаковала 2-я танковая группа Гудериана. 3-я танковая группа нанесла удар из района Духовщины. 4-я – из района Рославля вдоль Варшавского шоссе.
Сразу же была прорвана наша оборона. Танковые клинья разрезали порядки армий Западного, Резервного, Брянского фронтов и устремились к Вязьме, Брянску и Орлу. Танковый удар поддерживали пехотные дивизии 9, 4 и 2-й полевых армий. Уже к 3 октября глубина прорыва немцев в полосе Западного фронта достигла 50 километров, Резервного – 80 километров, Брянского – до 200 километров. Танки Гудериана ворвались в Орёл.
Пятого октября Сталин позвонил Жукову в Ленинград: «…не можете ли сесть на самолёт и приехать в Москву? Ввиду осложнения на левом крыле Резервного фронта в районе Юхнова. Ставка хотела бы с Вами посоветоваться о необходимых мерах. За себя оставьте кого-либо, может быть, Хозина…» Жуков попросил разрешения вылететь на рассвете утром следующего дня.
К этому времени наша авиация в северном небе действовала уже более собранно и энергично. Во многом благодаря талантливому организатору, командующему ВВС Ленинградского фронта генералу Новикову[118]. С ним Жукова будут связывать годы дружбы, и ей придётся пройти жестокую проверку на прочность и после войны.
2
Пятого октября авиаразведка обнаружила колонны немецкой бронетехники в районе Юхнова. Доложили Сталину. Верховный понял: случилось самое страшное, возможно, уже непоправимое. Но он знал, что есть один человек, которому он уже несколько раз поручал поправлять, казалось, уже окончательно разрушенную оборону и тот восстанавливал её.
Юхнов – маленький районный городишко на Варшавском шоссе в двухстах километрах от Москвы. Для немецких мотоциклистов – три часа пути…
Седьмого октября в Москве Жукова встретил начальник охраны Сталина, сказал, что Верховный болен и ждёт его на квартире.
Сталин был простужен, выглядел неважно. Когда Жуков вошёл, сразу же указал ему на карту:
– Вот, смотрите. Здесь, в районе Вязьмы, сложилась очень тяжёлая обстановка. Я не могу добиться ни от Западного фронта, ни от Резервного исчерпывающего доклада об истинном положении дел. Мы не можем принять никакого решения, пока не знаем, где и в какой группировке наступает противник и в каком состоянии находятся наши войска. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, на месте тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда сразу, как только добьётесь какой-то ясности. Звоните в любое время. Я буду ждать.
Жуков уже собрался уходить, когда Верховный усталым голосом спросил:
– Как вы считаете, могут ли немцы в ближайшее время повторить наступление на Ленинград?
– Думаю, что нет, – ответил Жуков. – Противник понёс большие потери и перебросил танковые и моторизованные войска из-под Ленинграда куда-то на центральное направление. Он не в состоянии оставшимися там силами провести новую наступательную операцию.
– А где, по вашему мнению, будут применены танковые и моторизованные части, которые перебросил Гитлер из-под Ленинграда? – Сталин смотрел на карту.
– Очевидно, на московском направлении. Но, разумеется, после пополнения и проведения ремонта материальной части.
– Кажется, они уже действуют. – И Сталин указал на участок Западного фронта. – Здесь.
Перед выездом из Москвы Жуков побывал в Генеральном штабе.
Шапошников его встретил словами:
– Только что звонил Верховный, приказал подготовить для вас карту западного направления. Карта сейчас будет. Командование Западного фронта находится там же, где был штаб Резервного фронта в августе, во время Ельнинской операции.
И протянул распоряжение Ставки.
«Командующему Резервным фронтом.
Командующему Западным фронтом.
Распоряжением Ставки Верховного Главнокомандования в район действий Резервного фронта командирован генерал армии т. Жуков в качестве представителя Ставки.
Ставка предлагает ознакомить тов. Жукова с обстановкой. Все решения тов. Жукова в дальнейшем, связанные с использованием войск фронтов и по вопросам управления, обязательны для выполнения.
По поручению Ставки Верховного Главнокомандования
начальник Генерального штаба Шапошников.
6 октября 1941 г. 19 ч. 30 м.»[119].
Шапошников угостил Жукова крепким горячим чаем и пожелал доброго пути. Большего он сделать для него не мог.
А путь предстоял смутный. Где армии? Где противник? Если немецкие танки на дороге от Юхнова на Медынь, то в любой момент можно наскочить на разведку противника или на усиленное головное охранение. Неужели катастрофа фронтов достигла таких масштабов? В какой-то момент Жуков подумал о матери и сестре, о её семье. Наверняка они никуда не выехали из родной Стрелковки и теперь ждут своей участи. Или его помощи… И он машинально посмотрел в окно, в кромешную темень, где в полутора десятках километров, не больше, стояла на берегу Протвы его деревня. А может, они ушли в сторону Москвы с обозом беженцев? От этой мысли сжалось сердце. Он знал, как беззащитны на дорогах войны бегущие от неё. Не раз видел на обочинах и в кюветах тела расстрелянных самолётами из пулемётов людей, трупы лошадей, брошенные телеги, разбросанные пожитки…
Чтобы не клонило ко сну, Жуков несколько раз останавливал машину и делал небольшие пробежки. Начальник охраны всякий раз тоже выскакивал из машины сопровождения и трусил следом. Жукова это и раздражало, и забавляло. Думал: пускай разомнётся…
Когда стемнело, их неожиданно остановил неизвестно откуда взявшийся патруль. Начальник патруля, проверив документы, предупредил, чтобы в пути не включали свет. Бучин потом вспоминал эту поездку с выключенными фарами: «Дурость, конечно, немецкой очереди в ветровое стекло не получить, а пулю от
