(Не)Мой (Не)Моя - Оливия Лейк
Я выдохнул. Нельзя же так пугать! Хотя… Бляха-муха, Губик!
— Да что ему будет, — пожал плечами. — Максимум нагадит вне положенном месте, — пытался разрядить обстановку.
Если с собакой что-то случится, это будет плохо. Капец, как плохо. Но Яне об этом знать не обязательно.
— Яна, ты подумай над моим предложением. Это вопрос не только твоей жизни и здоровья, но и… — стрельнул взглядом в живот. — А насчет отцовства… Об этом в принципе можно не распространяться. Подумай, — ей нужна безопасность, и я мог закрыть эту потребность. — Кстати, — достал из кармана телефон, — это твой. Там уже много сообщений, поздравляют тебя, — и одно мое… — Подумай, — и все-таки поцеловал в темную макушку.
Остановился на ступенях клиники и размял затекшую шею. Почти всю ночь не спал нормально, но мозг работал четко и ясно, а вот тело подводило. Уже в такси вызвонил Загоева и дал задание собрать всю доступную информацию о Каминском-младшем.
Дома я быстро принял душ и переоделся. У меня была как минимум неделя, чтобы подготовить жилище к ее приезду. Все же надеялся, что Яна примет правильное решение, руководствуясь разумом, а не эмоциями. На кону более важные вещи, чем наше с ней прошлое, обиды, недомолвки. Она не любила перекладывать ответственность, но я любил брать ее на себя, мы прекрасно жили в таком формате много лет. Мужчина равно ответственность. Женщина равно эмоциональная погода в доме.
Уже в машине позвонил помощнице и дал задание организовать быстрый ремонт в нескольких комнатах, тем более у меня был один дизайн-проект. Интересно, Яна вспомнит о нем? Столько лет прошло, но она и не упоминала его ни разу, маленьким Ромкой занята была. Я перееду в гостевую спальню, чтобы не смущать ее (нас ждал долгий путь, а любовь не всегда предполагала быструю дорогу к человеку). Яна должна отпустить прошлое и не цепляться за него глазами в когда-то нашем доме. Есть мысль вообще продать его и купить что-то принципиально новое: от стиля до воспоминаний. Но это не быстро. Да и найти подходящее не так просто. Вот если построить, нужно призадуматься…
Дверь в квартире на Петровском была в идеальном состоянии: все-таки Загоев умел заметать следы. Только с юной профурсеткой прокололся. Мне было жаль его, ведь неплохой мужик, но работа у него нервная, а что считать изменой — тут у каждого свое. Я судить не брался. Выводы сделал относительно себя; Рус тоже сделает, когда будет готов и так, как ему будет по совести комфортно.
— Губик! — крикнул. — Губик, мальчик, ты где?
Скулеж раздался откуда-то из кухни.
— Все хорошо, — взял на руки. — И с хозяйкой хорошо, и с Ромиком, — насыпал ему корма и подлил водички. — Признавайся, где метил территорию? — шепотом, будто бы нас обоих могли поругать. Губик хоть и мелкий, но умненький, отвел меня в угол коридора: там лужа и куча. Я только вздохнул и пошел за тряпкой. Признался, поэтому ругать не буду. Кто от стресса в штаны не накладывал?
Я достал сумку и в гардеробной прошелся по полкам с повседневной домашней одеждой: взял несколько комплектов на первое время, дальше посмотрим. В ванной собрал необходимое: щетка, паста — что еще нужно?! В спальне открыл комод и взял несколько трусиков с лифчиками, подбирать в цвет старался, но не факт, что попал: все мужчины немного дальтоники и пятьдесят оттенков белого не улавливали. Что-то из косметики и средств гигиены сгреб в несессер. Для Ромы у меня все было, на первое время точно хватит.
Случайно столкнул с прикроватной тумбы симпатичный кожаный блокнот. Он упал плашмя, раскрываясь веером. Я поднял его, узнавая почерк Яны. Дневник?
Глаз зацепился за строчки: они плыли и плясали перед глазами. Нельзя читать! Я захлопнул блокнот с тайными мыслями женщины, хотя руки чесались, я же всего лишь человек. Все это станет правдой, только если она сама скажет… И тем не менее дневник положил в сумку — возможно, ей это нужно, чтобы принять какое-то решение. Яна всегда любила все записывать.
За сыном заехал примерно через два часа. Ромка был взволнован, как и его бабушка.
— Ну что там? — спросила меня мать.
— Пока в больнице, — ответил коротко. — Давай потом, — попросил взглядом. Если будет, что рассказать. — Поехали к маме, — сына подхватил на руки. — Она тебя очень ждет.
— У нее больше не идет кровь из животика? — простодушно воскликнул. Для него все выглядело именно так.
— Нет, все хорошо, — и поймал на себе острый взгляд матери. Она не глупая женщина… Пусть думает, а правду знать никому не обязательно, особенно Каминскому.
Мы с Ромкой заехали в магазин и купили вкусненького, включая симпатичный торт со сливками и яблоками, который Яна любила. День рождения все-таки, нужно отметить.
— Выбирай букет для мамы, — в цветочном бутике тоже задержались.
— Вот этот! — сын выбрал самый большой. Гигантский!
— Вот этот, — отдал продавцу свою карту. Букет жутко дорогой и еще более безвкусный, но дети падки на все яркое. Его матери в любом случае будет приятно, что сын сам выбрал цветы.
— Мама! — Рома влетел в палату, а я нес сумки, пакеты, цветы, и все практически в зубах.
— Привет, сынок, — крепко обняла, когда он забрался на больничную койку. Движение порывистые, но бережливые. Яна берегла и того, еще не рожденного ребенка.
— Здравствуйте, Елена Ивановна, — приветствовал тещу. — Николай Борисович, — кивнул тестю, который тоже выглядел не совсем здоровым. В палате было уже несколько веников, а на тумбе рядом с койкой лежали карточки дарителей.
— Очень красивый букет, — Яна искренне любовалась, переводя взгляд с меня на Ромку. — Самый лучший! — и пояснила: — Все звонят, поздравляют, узнают, что в больнице и вот… — развела руками.
— Мам, с тобой же ничего не случится? — Рома стал серьезным, подбородок вместе с нижней губой задрожал. — Ты же не умрешь? Ты всегда будешь со мной?
Теща ахнула. Я и сам в шоке стоял. Мне Рома сегодня таких вопросов не задавал. Видимо, ему от мамы нужно это услышать, получить обещание и хранить его в детском сердечке.
— Конечно, я не умру! — Яна гладила его по голове и собирала кончиками пальцев крупные слезы. У самой тоже глаза на мокром месте. — Я никогда-никогда тебя не брошу. Я обещаю, — и перевела взгляд на меня, едва заметно кивнув. Мы пришли к консенсусу: я сделаю все, чтобы не потерять ее; она не будет мне в этом препятствовать. Компромисс!
Через три дня на моем столе лежало досье на Артема Каминского. Секретное.
