(Не)Мой (Не)Моя - Оливия Лейк
Мирославу позвонила уже из машины. Вроде пробок не особо, доеду быстро. Аня вообще уже практически на районе — их тоже предупредила.
— Яна? — голос отрывистый и взволнованный. — Извини, сейчас, черт… Ники пропала и отключила геолокацию…
— Она звонила, — осторожно перебила. — Хочет со мной поговорить. Я ему домой. Приезжай.
— Спасибо, еду. Спасибо, Яна.
Через десять минут мне отзвонилась няня и сказала, что забрала Николь и щенка. Рома рассказал, что у них с сестрой теперь есть мальчик мальтипу по имени Губик. Сын был очень счастлив, но хотел, чтобы щенок жил с нами. Я отказалась от такого счастья.
Во-первых, у меня аллергия на шерсть; во-вторых, кто гулять с ним будет? Слишком много забот, я не готова. У Мирослава большой дом и двор — там Губику будет лучше, а Рома сейчас проводил с отцом достаточно времени. Порой даже больше, чем со мной. Мы с Мирославом не обостряли больше: он предупреждал, когда планировал оставить Рому с ночевкой, а я не препятствовала. Сын тянулся туда, домой, а теперь еще и собачка у папы.
— Я дома! — крикнула, влетев в квартиру и сразу услышала лай. Очень тоненький голосок.
— Мама, смотри! — Рома нес в руках милейшее создание. Щенок совсем кроха, на моих ладонях помещался. — Это Губик! Он наш, — и я увидела Николь, несмело показавшуюся в коридоре. Она ведь ко мне пришла…
— Здравствуй, Ники, — произнесла и погладила Губика. — Очаровательный малыш и ты тоже, — чмокнула сына. — Голодные?
Я сбросила верхнюю одежду и прошла на кухню. Сначала покормить детей, затем уже поговорим.
— Ань, привет, — няня уже разогревала ужин. Я готовила примерно на два дня, иногда заказывала доставку. Свеженьким у нас был только салатик, а сейчас суп с фрикадельками и печеный картофель с куриным шницелем — вкусно и просто. — Чем щенка кормить, не знаешь?
— Яна Николаевна, таких только специальным кормом, иначе… — показала, что может произойти каюк. — Нам этого не простят.
Мы посмеялись, хотя это, конечно, не смешно. Губик очень миленький, а Рома его полюбил. Не дай бог с ним что-то произойдет!
— Яна, можно с тобой поговорить? — услышала робкое.
Я повернулась: Николь была смущена, но в глазах решимость. Если честно, я вообще не понимала, чего ждать от этого разговора. После выходки в школе сложно было ей доверять: разные мысли в голову лезли — может, это снова какая-то провокация? Ничего дурного больше не повторялось, и Рома про сестру плохого не говорил, но доверие — штука хрупкая: потерять легко, вернуть крайне сложно.
— Поужинаем для начала? — предложила ей.
— Папа наверняка будет скоро…
Это верно. Если это что-то конфиденциальное, то лучше поторопиться. Может, это только между нами, девочками?
Я взглядом попросила нашу няню выйти и проследить, чтобы нас не беспокоили. Затем присела за стол и пригласила Ники сделать то же самое. По-взрослому, на равных. Я ей не мать, не мачеха и даже не подружка ее отца. Но я мама ее родного брата: когда-то мне казалось это важным, сейчас сложно сказать. Но что это значит для самой Николь?
— Я хочу извиниться перед тобой, — жевала губу. Так всегда делала, когда нервничала. — Прости, Яна, — подняла на меня глаза. — Я думала, папа будет счастлив с… — замялась и плотно сжала губы, — с мамой, — все же выдавила. — Мне казалось, что так правильно. Я глупая. Нет, я тупая! — ломала пальцы.
Я решила прекратить это самобичевание: уже ни к чему.
— Принято, — произнесла честно. — Это все уже в прошлом. Но я рада, что ты осознала это. Между взрослыми всегда все слишком сложно, поэтому пусть они уж сами разбираются, а у детей должны быть детские проблемы.
— Спасибо, — Николь опустила голову, потом подняла и выпалила: — Это я тебя оговорила, меня не заставляла мать. Я так боялась разочаровать папу, что соврала. Прости меня.
Я только вздохнула. Ну я это и так знала. Даже про Лику догадывалась: Николь обманула в моменте, порыв, страх. Смягчающее ли это обстоятельство? Нет. Плохо, когда единственным выходом виделась ложь против другого человека. Против близкого…
— Я тебя простила, — что еще сказать? Поучать или наставлять не моя задача. У нее есть родители. Я изначально слишком много на себя взяла и дорого за это поплатилась. Я была тем самым «злым» полицейским, а нужно было? Не знаю, наверное, наблюдателем, который предлагает, а не заставляет: есть, спать, уроки — не нужно было брать это на себя. Будет мне уроком. — Я тоже должна извиниться, — серьезно произнесла. — Я подумала о тебе плохо, когда у Ромы кровь пошла. Я подозревала и винила тебя в этом. Я ошиблась. Извини меня, Николь. Ты молодец. Ты сориентировалась и помогла брату.
Ники должна увидеть, что даже взрослые могли быть не правы и готовы принести извинения. Это нормально. Это не стыдно.
— Спасибо. Я очень испугалась за Рому, — я верила ей. Я много работала с детьми, а эту девочку знала слишком хорошо. Сейчас она не лгала и не притворялась.
— А ты как вообще одна здесь оказалась? От папы сбежала?
Мирослав вроде как-то так выразился.
— От нее… от мамы… — буквально проталкивала буквы через зубы. — Такси вызвала.
— Одна на такси?!
Николь кивнула. Таксисты реально сажают детей одних?! Я недовольно покачала головой. Раз она здесь, значит, лишних вопросов ей не задавали. Ох, чую, аннулирует Мирослав ее карту с карманными деньгами!
— Они ругались, — тем временем делилась Ники. — Я услышала. Папа высказывал ей, что она не приехала, когда у Ромы кровь пошла. Я ведь ей позвонила, думала… — посмотрела на меня растерянно. — Она сказала, что ей все равно… — сглотнула слишком громко. — Сегодня я услышала, что и на меня все равно. Мама не хотела меня рожать. Ее папа заставил, — делилась со мной откровенно. Я испытала шок от признания. Многое могла подумать, но не это.
— Николь…
Что сказать? Не хотелось выглядеть чересчур правильной, хорошей, положительной на фоне хреновой Лики. Мне это не нужно. Я не собиралась никого тыкать носом в неправильный выбор, тем более Полянская — мать, какая-никакая, но мать. Сегодня они ругаются, а завтра могло произойти что угодно.
— Возможно, ты не так поняла? — я не защищала Лику, но даже мне не хотелось верить, что можно не любить родного ребенка.
— Ты вернешься к нам? — неожиданно сменила тему разговора Ники. — Папа любит тебя. Сейчас я это
