(Не)Мой (Не)Моя - Оливия Лейк
— Давай уйдем, — я настаивала. Артем согласился: он сегодня вообще необычайно покладист.
Мы получили назад телефоны и вышли в ночь. Скоро май, а в воздухе еще дрожал холод. Я закуталась в длинное пальто и прильнула к своему доктору. Подняла губы и встретила его горячий поцелуй: он был как извинение за этот экскурс в мир мужской порочности.
— Извини, — с придыханием, с невозможностью оторваться. Телефон. Кто мог звонить так поздно? Рома с отцом. Мама спит давно. Папа вот приболел, но с ним семья.
— Николь?! — изумленно проговорила и ответила на звонок. — Николь? Что случилось?
Она отрывисто и суетливо просила приехать. С Ромой что-то. — Успокойся и расскажи… — удалось понять только про кровь из носа. — Еду!
Как так вышло?! Я набрала Мирослава. Он, как назло, не отвечал! Да блин!
— Мне нужно в город. Отвезешь? — повернулась к Артему. — К сыну.
— Конечно, что за вопросы.
Мы добрались максимально быстро. Я попросила Каминского подождать у ворот. Дети его не знали, а я не разобралась, что там точно произошло и как все это решать.
— Николь? — позвала ее, влетев в дом. — Что случилось? — в гостиной я увидела сына.
— Мы играли с конфетами M&M'S…
— Рома! — бросилась к нему. Он сидел на диване, приложив к лицу полотенце.
— Баловались, — я едва ее слушала.
— Мама, у меня носик болит уже… — плакал сын. Мой хороший, да как же так!
— Он засунул их в нос, мы начали доставать, и пошла кровь! — испуганно тараторила Николь. — Она не останавливается! Это уже второе полотенце!
— Давай посмотрим, — убрала от лица и наклонила его голову вперед. Мои руки дрожали, но я старалась не напугать сына. Он и так смотрел расширенными испуганными глазами. Кровь продолжала течь, сильно. — Сынок, зажми нос вот здесь, — показала место. — Где твой отец? — повернулась к Ники, спросила резко и порывисто.
— Он нас уложил и уехал. Ему нужно было. Я звонила, но папа не ответил.
— Взрослых что, вообще дома нет?! — я озверела. А где ее мать, если отец отсутствовал? Или они вместе уехали, оставив детей?!
— Нет, — тихо призналась.
— Надевай куртку и брату принеси, — велела я.
— Мам… — пискнул Рома, и его начало рвать кровью. Наглотался. Я гладила его голову, пока спазмы не прошли, затем взяла на руки и понесла в ванную умывать. Думала, прохладная вода и с носом поможет. Нет, алые капли активно разбивались о белую раковину.
— Зажми носик, сейчас к доктору поедем. Николь, помоги ему обуться, — мне миндальничать с ней некогда.
Сама нашла в кухонной подсобке рулон мягких полотенец и пакет, если рвота повторится.
— Поехали, — бросила отрывисто и подхватила сына на руки. — Нужно в больницу, — произнесла, когда мы втроем устроились на заднем сиденье. — Клиника «Возрождение», на Большой Конюшенной.
Артем молча кивнул и выехал на дорогу. Я помогала сыну, утешала и целовала. Он устал, ему больно и очень хотелось спать, и я никак не могла помочь ему облегчить состояние. Еще я злилась на бывшего, к Николь тоже были вопросы, куда и что они запихивали. После ее вранья относительно меня… Да, я ей не доверяла больше. Доверие — слишком хрупкая штука, мое эта девочка утратила.
— Пойдешь с нами? — неожиданно предложила Артему.
— Я здесь подожду, — отказался, но выйти из машины помог: с ребенком почти пяти лет это непросто. Каминский не обязан проявлять симпатию, знакомиться с ним или заботиться, но… Это еще одно напоминание, что у нас нет отношений, я не могла на него положиться в критических вопросах. Для меня таковых, а ему они — дела посторонние. Имеет право, но…
Нас встретили в дежурном приемном покое. Сумбурные объяснения, что-то там с документами, оплатами. Паспорт, полис, свидетельство о рождении. Голова вообще не варила, и я сделала то, что обязана была сказать для придачи ускорения сонным врачам.
— Я Яна Нагорная, жена Мирослава Нагорного, знаете такого?
Это больница находилась в семье. Это детище Святослава. Думаю, имя его брата им знакомо!
— А это его сын, — кивнула на Рому. — Помогите ему. Не стойте! Живо!
В смотровой суета, рассказ Николь, обильная запекшаяся кровь и снова рвота, потому что щипцы давили на корень языка, а сгустки запеклись в носоглотке.
— Я на минуту, — мне звонил Нагорный, — папа ваш.
— Что случилось?
— То, что ты безответственная сволочь!
Обозвала, но сказала, что мы в лор-отделении. Через минуту Мирослав появился передо мной. Он отследил геолокацию дочери.
— Можно по делу и без твоих оценочных суждений? — смотрел устало и холодно. — Что с детьми?
Глава 28
Мирослав
— Твой сын в больнице, мало? — Яна вся пылала, желая засунуть мне в задницу каблук поглубже.
— А можно толком и по делу? — сузил глаза.
Сегодня, мягко говоря, я совсем не настроен слушать, какой я во всем кругом виноватый. Глаза слепит от святости людей, меня окружавших!
— Что с Ромой? Он там? — хотел обойти Яну. — А Николь? Не могу ей дозвониться.
Бывшая жена не дала мне пройти. Руки на груди сложила и коршуном смотрела.
— Подожди. Нужно поговорить, — и пошла от двери, за угол. Уверенная, что я за ней побегу. Хотелось скрипеть зубами, и тем не менее я отправился за черным шелковым платьем. Злилась, что ее от приятного вечера оторвали? — У Ромы кровь носом пошла, не останавливалась, его даже рвало ею, — у Яны заметно подрагивали руки. Ей было страшно, но злилась она сильнее, чем боялась. Значит, ситуация под контролем.
— Черт… — сглотнул и взлохматил волосы.
— Потому что они с Николь решили поиграть и запихнуть моему сыну…
— Нашему, — напомнил, если она подзабыла об этом в поисках претендентов на звание нового «папы».
— Засунуть в нос M&M'S! Весело же! — с сарказмом резюмировала.
— Ты обвиняешь Ники? Думаешь, она специально? — теперь руки тряслись у меня.
Да, у меня абсолютно не подарочная дочь: капризная, избалованная, эгоцентричная, склонная к манипуляциям, и еще целый букет! Но она не злая! Она никогда никому не причиняла физических страданий! Я разбирался в школе: говорил с психологом, после того как начитался про буллинг и что он в себя включал. Меня убедили, что до рукоприкладства не доходило, и что Николь больше позер, нежели реально способная на травлю. Но с этим мы все равно работали. Пока школьный специалист, дальше посмотрим. Направят к психотерапевту, пойдем, деваться некуда. Сейчас еще можно рихтовать поведение.
— Ты ведь восемь лет ее растила.
— Я не уверена, что эта все та же девочка… — проговорила с горечью.
— Ты переволновалась, Яна.
