(Не)Мой (Не)Моя - Оливия Лейк
— Привет.
— Привет… — каким-то быстрым лихорадочным взглядом пробежался по моему лицу и потянулся к пакетам. — Давай, помогу.
— Не нужно… — пыталась возразить, но он уже забрал и открывал мне дверь, пропуская вперед.
— Как дела? — смотрел на меня слишком жадно и пристально, особенно с учетом новостей о его женитьбе в мае. Сама не читала, но «добрые анонимные люди» скинули статью. Мне-то что! Я не искала подтверждения или опровержения, мне не интересно.
— Хорошо, — ответила, повернувшись к нему. Мирослав нахмуренно смотрел вниз, в пакет. Затем потянулся и достал черный член, который я впопыхах засунула туда.
— Я рад, что у тебя все хорошо, — медленно поговорил, разглядывая изделие. Я бы даже сказала, произведение искусства из супер нежной резины. — Похоже на французский багет, — Мирослав оценил длину. — Только черный.
— В Париже много африканцев, — ровно ответила я. Лифт неожиданно остановился на пятом этаже: Мир резко спрятал фаллос под пальто, а я натянуто улыбнулась. Соседка поднималась на мой этаж вместе с песиком — там была небольшая игровая для карликовых собачек.
— Здравствуйте, — поздоровались хором, затем ехали молча. Я задумалась о комичности ситуации: бывший муж прятал за пазухой член, купленный бывшей женой! Когда выходила из лифта, зацепилась шпилькой за стык в ковровом покрытии. — Ой! — щиколотку коротко прострелило.
— Нога? — Мирослав ловко перебросил пакеты, а затем легко подхватил меня.
— Все нормально, — пыталась отнекиваться, но он уже позвонил, и нам открыла няня.
— Что случилось?! — ахнула Аня. Мирослав передал ей пакеты и усадил меня на пуфик.
— Ногу подвернула, ничего страшного, — отмахнулась, пока бывший снимал с меня уличную обувь.
— Мама пр-ришла, — выбежал Рома, — и папа вер-рнулся, — у него начал получаться звук «р». — Пап, оставайся, будем спать вместе.
Мы с Мирославом переглянулись: он тосковал, я чувствовала. По сыну, по семье, а может, обо мне. Не знаю, было ли ему хорошо там, но явно хуже, чем было с нами. Слишком господин Нагорный напряжен, раньше он таким не был. Его энергетика изменилась, словно потерял что-то важное, да так и не смог найти. Мы ведь были с ним по-настоящему близки, такое не терялось бесследно. Мне тоже было тяжело, но я решила искать себя, а Мир, видимо, пытался найти что-то в ком-то, да так и не смог.
А может, дело в том, что Святослав уехал из Петербурга, и теперь рулить этой машиной Мирослав будет в одиночку? Лично я в его способностях не сомневалась: в бизнесе, в отличие от женщин, он разбирался.
— Ромчик, найдите с Аней мне аптечку, там эластичный бинт, — Мир снова подхватил меня на руки и отнес в спальню, устраивая на кресле у окна. — Можно? — взял ступню, нежно ощупывая щиколотку.
— Ты теперь врач-травматолог? — меня не смущали его прикосновения и близость, наоборот, внутри ощущался странный будоражащий азарт.
— Я в футбол играл, умею первую помощь оказывать. Не больно? — чуть нажал.
— Немного, — откинула волосы назад.
— Папа, держи, — сын влетел в комнату с аптечкой.
— Спасибо, Ромчик, — забрал ее. — Проводи Аню и приходи, хорошо? — сын убежал, а Мирослав перевел на меня тяжелый взгляд. — Нужно снять чулок и зафиксировать…
— Сними… — ответила полушепотом и поставила ступню ему на колено, чуть разведя ноги, чтобы узкая юбка поползла вверх. Вот как, значит, это работает? Пара томных фраз и стройных ножек, светануть трусиками и смотреть из-под ресниц. Я не слишком часто практиковалась в соблазнении мужчин.
Я слышала, как Мирослав сглотнул и крепкими руками, стараясь сдерживать порывистость движений, скатал чулок. Его пальцы буквально вибрировали на моей коже, правда, щиколотку все же зафиксировал профессионально.
— Яна… — во взгляде голод, ощутимый и плотский. Рука поползла по моей ноге, оставляя искры за собой, все-таки и я давно на бесчленовой диете. Я его не остановила, пока не погладил внутреннюю сторону оголенного бедра. У Мирослава стоял, заметно даже невооруженным глазом.
— Лежать, дружок, — толкнула его в грудь носком ступни и звонко рассмеялась, наблюдая, как вожделение уступало место недоумению. — И верни моего большого черного друга, — протянула руку.
Мирослав поднялся во весь свой немаленький рост и посмотрел куда-то в потолок. Я знала, какие он носил трусы, лично покупала самые удобные из коллекций «Армани»: они хорошо поддерживали, но когда стоял настолько крепко, то даже болты на брюках трещали.
Можно было поддеть, что ему Лика плохо давать начала, но я снова рассмеялась и любовно прижала к себе фаллос, когда Мир вернул его с ревнивым взглядом собственника.
— Жестокая ты, Яна, — не стесняясь, поправил в паху. Бедный-несчастный мальчик, тянет, видать. — Но тебе идет, — обронил и взял меня за подбородок, сжимая крепче, чем я привыкла. Другой рукой забрал из моих рук член и провел по нижней губе, надавливая. Я прихватила самый кончик, но смотрела только в грозные глаза напротив. Пусть видит, что сегодня это игрушка, а завтра уже будет мужчина, и этот мужчина — не он. Не Мирослав, мой бывший муж. Мы теперь абсолютно чужие. — Что ты со мной делаешь, Яна… — хрипло проговорил.
Я поднялась и встала к нему вплотную. Его пах давил мне в живот.
— Лика так тебя соблазняла, а, бывший муж?
Глава 20
Мирослав
Яна хотела отстраниться, но я обхватил изящную талию и прижал к себе: нельзя, но тяжело сдержаться. Налет запретной сексуальности ароматным облаком окутывал ее. Запретной, потому что нельзя. Мне ее нельзя. Я себе дал слово, что пока не попросит, принуждать не буду. Женщину ведь тоже можно соблазнить, уговорить, взять. Только потом можно услышать: я не хотела; я тебя ненавижу.
Яна вообще какая-то другая. Сейчас ее реакции предсказать сложнее. Вроде бы не изменилась внешне, но что-то иное окружало ее, находя отражение в уверенном взгляде. Взгляде женщины, которая может все, знает себе цену и… способна на безумства. И это все пришло к ней без меня. Этой женщине хорошо без меня.
— В общем, да, — произнес я. Какая разница, как меня соблазняли, если итог — потеря контроля. Ни один мужик никогда не сможет правдиво ответить, почему он это сделал. Изменил, предал, повелся. Почему-то. Вот самый достоверный ответ. Что-то думал, чего-то гадал, в итоге обосрался. Есть счастливые
