Мороз.К.О. - мэр Елкино - Лина Коваль
В этом кабинете вообще никто не работает.
Баснословные деньги отца — результат его прошлой не очень законной деятельности. Вернее, уже дивиденды от этого результата, так как он давным-давно загнан в офшоры.
— Пришла? — рявкает отец, разворачиваясь в кресле.
— Пришла, — деловито складываю руки на груди.
Недовольно друг друга изучаем.
— Че ты бузишь? Нормальным людям отдыхать не даешь!.. — морщится он. Лицо раскраснелось, человек явно навеселе.
— Это кто здесь нормальный, а? — упершись о стол, подаюсь вперед. — Нет здесь таких.
Он скалится.
— Вырастил заразу на свою голову, — откидывается на спинку.
Я впервые за эти дни внимательно на него смотрю. Отец все такой же громадный, но не толстый. Только вот волосы за время моего отсутствия поседели и поредели. Черт, это ж моя наследственность!.. Надо масло репейное купить.
Не забыть бы.
Хватаю из чернильницы перо и корябаю им «Р» на руке.
— Ты че, вены собрались резать? — гремит папа.
— А это поможет? — заинтересованно спрашиваю, отодвигая чернильницу.
— Конечно, поможет. Будет повод тебя в санаторий определить. В Семашке тебя быстро уму-разуму научат.
— Не посмеешь, — нагло закатываю глаза.
— Это еще почему?
— Западло перед людьми будет.
— «Западло»… — вздыхает отец. — Ника, я, пожалуй, вызову тебе гувернера со знанием английского языка и обязательно этикета. Чтобы ты меня перед людьми не позорила.
— Отпусти меня к тете Феше, и делать ничего не придется.
— Фекла с тобой не справляется. — Отец поднимается с места и направляется к окну. — Какой у нас был уговор? Ты — работаешь, я — спокоен.
— Все так и было, — соглашаюсь.
— Да… только вот ты пошла по стопам матери — нашла себе какого-то сельского прощелыгу, да еще и с детьми. Мы так не договаривались, Николка!..
— Это не его дети! — возражаю. — И Костя не прощелыга, он мэр, — гордо договариваю.
— Не смеши меня. Мэ-эр. Это в дыре той? А я тогда директор скотобазы. Очень уважаемый в Москве человек.
Сжимаю острые кулаки под раскатистый смех.
— Верни. Меня. Обратно. — волнение сносит, и я начинаю… просить. — Пожалуйста.
Голос дрожит. Но не от страха, а от злости.
— Иди к себе, — игнорирует отец, скидывая спецовку. — И оденься как полагается. Цацки там, брюлики, чтобы в лучшем виде. Раз охоту мне сорвала, к Гордеевым поедем.
— Не поеду! — всхлипываю от бессилия.
— Поедешь, конечно. И, кстати, там Марк как раз из Европы вернулся. Самое время поговорить о вашей свадьбе.
Глава 30. Тоска по Елкино и "Одноклассники".
— Маркунь, подлей-ка мне просекко. Сил нет, как пить хочется.
— Официанта во мне спалила, сестренка?
Гордеев откровенно хамит, но понуро тащится к барной стойке в дальнем конце бассейна.
Наши отцы все-таки отправились на охоту, а мы чилим в спа-зоне, которая в этом замке такая, что любой пятизвездочный турецкий отель позавидует.
— Тебе налить, Коновалова?..
— Я — Солнцева, — поправляю его. — Нет, спасибо.
Украдкой наблюдаю за ни капли не изменившейся фигурой Марка. Худой, как велосипед. Подержаться вообще не за что. И как я могла в такого влюбиться и отдать ему свою девственность?
Глядя на него, сразу видно, что кончить рядом с ним можно только жизнь. Преимущественно самоубийством.
Он берет с барной стойки колу для себя и ставит бокал с просекко перед с Марианной.
— Я в хамам, — сообщает Гордеев и тушит сигарету о пепельницу.
— Никуш, а ты где была на праздниках? — спрашивает его сестра.
— В Елкино…
Вздыхаю устало, потирая бриллиантовые «Графф» в ушах. Уже другие. Пропажи той пары отец ни за что не заметит, потому что украшения дарит на каждый день рождения и вряд ли ведет их учет.
— Елкино, — хмурится девушка. На самом деле она просто Маринка, но просит называть ее Марианной.
Марианна Гордеева — известная в нашем кругу тусовщица. Образования — ноль. Ума — ноль. Самомнения и денег отца — хоть отбавляй.
— Вспомнила. Елкино. Это ведь новый отель рядом с «Ле Шабишу» в Куршевеле?
— Что-то типа того…
— Блин, эти русские недели во французских Альпах реально задолбали. Отсюда бежишь туда, так сказать, окно в Европу прорубаешь, а там опять все то же самое. «Матушка-земля, белая березонька…». Такой идиотизм.
— Угу.
— Ну и что там в этом Елкино? Как тебе ресторан? Мишлен, надеюсь?
— Там все отлично, — откидываюсь на лежак и прикрываю глаза.
— Ого! Ника… А что подают?
— Оливье, — сдавленно отвечаю.
Всхлипываю тихонько, вспоминая наши с Костей новогодние каникулы. Не знаю, на что они были похожи, но я была счастлива. Наверное, впервые в жизни по-настоящему счастлива.
Он… вряд ли будет меня искать.
Думаю, после того, что устроили папины головорезы, Константин Олегович Мороз просто забудет о Нике Солнцевой и… вылечит свою акрофобию. Для пущей подпитки собственного мазохизма представляю, как в сарае, у стенки, Костя делает все, что делал со мной.
Только там Нинка с покачивающимися буферами.
Тошно, аж выворачивает.
— Ника, — зовет Марианна.
— Да?
— Ты сказала оливье? В мишленовском ресторане? С икрой, что ли?
— Нет… С солеными огурцами.
— Фу-у.
— Это вкусно, — улыбаюсь. — Я вкуснее ничего в жизни не ела!..
— А что там еще интересного?
— Сова…
— Сова? В смысле живая?
— Угу. Самая живая и настоящая. И очень воспитанная.
— Кринж… А что там еще есть?
— Дети.
— Дети… — смеется. — Ненавижу отели с детьми. Вечно орущие и беспардонные.
— Я тоже раньше так думала.
— Не-а. Не поеду в Елкино. По рассказам мне там не нравится.
— И не езди…
Я так и лежу — зажмурившись и молча. Услышав, что Марианна поднимается и уходит, открываю глаза. На столике замечаю айфон последней модели. Мой телефон отобрал отец, так что это шанс, которым я тут же решаю воспользоваться.
Схватив мобильный, несусь в туалет. Хлопаю дверью и закрываю замок.
Боже…
Какая я дура!.. Я же номера Кости не знаю!
Хнычу от обиды и собственной глупости, а потом решаю зайти в соцсети. «Вконтакте» Константинов Морозов аж пятнадцать штук, но своего выцепляю внимательным
