Мороз.К.О. - мэр Елкино - Лина Коваль
Такая нежность вдруг накатывает. Душа в сизое облачко превращается и вдаль уплывает. Тянусь к сжатым губам и ласкаю их своими тихонечко. Наслаждаюсь тем, как сильные руки оглаживают мою спину вдоль позвоночника.
— Костя… — немного привстав, зову слабо.
— Мм?
— Ты мне нравишься, — вдруг сама пугаюсь.
Жмусь.
— Аналогично. — Ни на секунду не задумывается, но отвечает при этом не очень романтично.
Дышать нечем становится. Правда ведь.
Он. Мне. Нравится.
Укладываюсь и целую твердое плечо.
— Нравишься, Костя.
— У меня, вообще-то, целых два недостатка, — бормочет сонно.
Умный, но дурак. Все слышал…
— Кстати, какие? — снова толкается в меня своими бедрами. Член снова твердый.
— А вот не скажу…
Иначе я вовсе в тебя… влюблюсь!
Глава 26. Хорошо тут в горах, однако!..
Константин
Дорога в горы оказывается довольно ровной, извилистых участков не так много, да и расчищена хорошо. Только вот пассажирка справа все время отвлекает. То ноги свои стройные на панель закинет, то посматривает на меня недобро.
«Где же она все-таки взяла эту шубу?..» — мысль не покидает. Думаю теперь, что там за конкурент-миллионер? С учетом инфляции не так уж он и страшен, но все равно напрягает.
— Не холодно? — спрашиваю.
Тянусь, чтобы потереть острую коленку и бедро. Ника накрывает мою ладонь теплыми пальцами и по-девичьи осторожно поглаживает. Скалюсь от радости. Будто грант в министерстве выиграл.
— Нет. Я есть хочу-у, — капризно тянет, глядя прямо перед собой.
— Доедем и сразу поедим. Потерпи…
Она морщит нос. В салоне неприятно пахнет, сзади опять затянувшаяся русско-армянская междоусобица. Галдеж такой, что башка не варит.
Как они мне дороги, твою мать!..
Приспустив темные очки, гаркаю в зеркало так, что Ника подлетает, кладет руку на мою ногу и тоже ее потирает. Типа успокаивает?..
— Хва-тит.
— Дядя Костя, он меня засраном обзывает, — всхлипывает Тигран.
— Лев. Ты старше. Не стыдно?
— Я не обзываюсь. Это ведь правда. Что я теперь всегда молчать должен? У нас свобода слова…
М-да. Тебе бы на мою должность, сынок. Там тебе до поры до времени и свобода, и слово. Одно. Пиздец называется.
— Дядя Костя, — ноет мелкий.
— Значит, Льву мы тоже придумаем свою «правду», — постановляю. — Чтобы он не выделывался.
Ника иронично кривит идеально-ровное лицо, которое после вчерашнего двухчасового ТО в ванной комнате стало еще красивее, и с капризным видом снимает с меня очки, задевая пальцами щеку.
— Придумать подростку кличку?.. Это очень педагогично, Константин Олегович. Не находите?.. — ворчит и напяливает их себе на вздернутый носик.
Щурюсь от яркого солнца и зачем-то лыблюсь.
Зараза.
Не девка, а голодный таможенник, ей-богу. Все отберет: документы, сумку, очки. Того и гляди без всего останешься.
Мы въезжаем на второй серпантин, и сзади снова доносятся не очень приятные, даже пугающие звуки. Ника незамедлительно тянется к окну.
— Лева, — выдыхает туда же. — Почему ты не сказал, что тебя укачивает. Мы бы в такую даль не поехали.
— Дядя Костя знал.
На вопросительный взмах тонких бровей только плечами пожимаю. У меня последние пять дней мозги набекрень, с меня не спрашивать. Я заболел.
— Я придумал! — орет Тигра.
— Чего? — бурчу.
— Лева — блева.
— Тигран! — орем с Никой в унисон.
Оба едва сдерживаем смех.
Левка даже не возмущается, так ему плохо. Скальпель отпаивает его водой и обещает по приезду навести какой-то специальный солевой раствор для того, чтобы не было обезвоживания.
Я снова смотрю на нее во-о-от такими большими глазами. Ну что за девочка?.. Все в ней сочетается. И порок, и скромность, и ум и… хм… женская недальновидность.
— Ну и компания у нас, Костя, — наклоняется ко мне, едва заметно кивая назад.
Я прикрываю рот рукой и от души хохочу.
Представляю здесь Паулину. Она детей терпеть не может. Выскочила бы прямо на серпантине в случае чего. Сколько раз такое было: чуть что не нравится — сразу бежит сломя голову. Помоложе был, как идиот за ней таскался. Потом надоело.
Значит, не мой человек, раз бегать приходится. Я не против женских капризов, но не таких, чтобы после них по полгода в черном списке штаны просиживать. Во всем нужна мера.
Удивительно, но девчонка в двадцать один ее точно знает.
Где-то через час прибываем на место.
Лагерь состоит из трех двухэтажных гостиниц и одноэтажного шале, вроде бы ресторана. Осматриваемся и сразу направляемся туда.
Оставляем заказ на шашлык и напитки у барной стойки.
Лева умывается, выглядит теперь не таким зеленым. Быстро вызванивает свою даму сердца и уже через полчаса сидит за отдельным столиком, попивая колу.
И лучше бы я этого не слышал. Из того, что они с Мирославой говорят, я понимаю только предлоги и местоимения, будто на другом языке разговаривают.
Пока прислушиваюсь, Ника съедает пол моей порции жареного мяса. Я снисходительно вздыхаю и пью кофе.
Как апофеоз вечера — Тигран сдает новое Левино прозвище даме сердца, поэтому заканчивается все грандиозным скандалом, который мы с Никой разруливаем.
В номер приходим без сил. Пообещав прибить детей к дивану, если они будут шуметь, запираемся в своей комнате. Я скидываю куртку и футболку, а Ника избавляется от шубы и ложится на кровать.
— Ты, вообще, слышала, как они разговаривают?
— Кто?
— Дети. Я ни слова не понял!..
— Боже, ты всегда такой занудный? — закатывает глаза и откидывается на подушки.
— Только если дело касается русского языка.
Ослабив пуговицу на джинсах, хищно разглядываю гибкое тело, облепленное узким спортивным топом и легинсами.
— Серьезно? Для тебя это так важно? Чтобы говорили правильно? — Ника хихикает, и мне хочется немедленно ее раздеть.
К чему я и приступаю. Ухватившись за резинку на поясе. Надо сказать, стринги на ней смотрятся лучше, чем мои трусы. Хотя и там все было неплохо.
— Нет, ну если ты мне скажешь: «Костя, одень презерватив и хорошенько меня трахни», то я готов его «одеть», а не «надеть». Прямо сейчас…
— Даже не мечтай, — запрокидывает голову от смеха. — У нас дети в соседней комнате не спят.
Красивая, что пиздец!
Раздумываю немного. Есть ведь варианты. Захожу, так сказать, с другого края. А вернее, снизу.
— А если будешь просить «сымать штаны», потому что
