Мороз.К.О. - мэр Елкино - Лина Коваль
— М-да.
— Это у нас фетиш такой. Чтоб не скучать, — тут же объясняется.
— Как ты понял, что это именно она?
Раскладушка подо мной противно поскрипывает, Альберт недовольно орет, что разбудил. Это, вообще, мой дом?..
— Что Еся — моя женщина? — бубнит Антоха с дивана. — Да хрен его знает. Помню, познакомился с ней в ночном клубе… Она тогда с Саней Зародышем встречалась. Знаешь ведь его?
— Знаю. И что? Сразу влюбился?
Смеется.
— Еся там вела себя так, будто она сотрудник опеки, пришедший проверять неблагонадежную семью. Морщилась, смотрела свысока, пальцами по столу чечетку выбивала. Когда она из сумки вилки достала, я охренел. «Здесь, — говорит, — всегда грязные. Я из дома принесла».
Теперь оба ржем.
— Любовь — это ведь когда рядом с твоей женщиной все время творится лютый пиздец, но тебе это нравится. Парадокс!
Минут пять оба философски молчим и пялимся в потолок.
— А у тебя? С актрисой? Не так было?
— Обычно было…
— А Ника?
— Чего?..
— С ней как познакомились?
— Позавчера заявилась ко мне в кабинет с требованием, чтобы я немедленно отдал приказ расчистить дорогу.
— А ты?
— Сначала принял ее за проститутку, за это она надела мне ведро на голову, потом выкрала мою барсетку с документами, напилась в Доме престарелых и… хм… так оказалась здесь.
Про все остальное не рассказываю.
Это только мое. Костя жадный!
— Пиз-дец, — протяжно выдает Антоха.
— Мне нравится, — улыбаюсь, закидывая руки за голову, и под мерное сопенье Альберта наконец-то засыпаю.
Глава 19. Читай по губам...
— Не спишь? — спрашиваю у Есении, наблюдая за расплывающимися тенями на потолке.
Повернувшись, утыкаюсь в подушку. Постельное белье перестелила, а мне до сих пор кажется, что оно неизменно пахнет одним только Костей.
Аромат древесный, мужской. Дико сексуальный.
Дышу им преданно.
— Нет, не сплю, Ника, — шепчет. — Думаю о завтрашнем дне.
— И что думаешь?
Свадьбу отменит, наверное?.. Так обиделась! Хотя я особо и не поняла на что.
Но вместо того, чтобы планировать разрыв, беременная дама сердца Огнева начинает как ни в чем не бывало тараторить: — Надо в свадебный салон заехать, примериться, потом дома ужин приготовить. Антону еще третьего января в наряд, буду одна.
— Ты что, с ним разговаривать завтра будешь? — удивляюсь.
— Само собой!
Еся заливисто смеется и устало поглаживает живот.
Я ничего не понимаю.
— Думала, ты на него обиделась…
— Вот еще! — фыркает. — Не дождется. Так… повздорили немного для профилактики. Не все коту масленица.
— Оу, — весело отпускаю. — Буду знать.
Обхватив одеяло ногами, наблюдаю, как ладонь Есении ласково плывет по воздушному шару, спрятанному под сорочкой.
Двойня! Два новых человека!.. Обалдеть!
— Ничего не беспокоит?.. — интересуюсь.
— Нет, — она вздыхает на этот раз умиротворенно. — Только… как в «Простоквашино»: то лапы ломит, то хвост отваливается.
— Это нормально, — смеюсь. — А рожать боишься?
— У меня ведь кесарево будет. Но… конечно, страшно. Беременность эта еще… редкая.
— Монохориальная моноамниотическая. Я помню. Не переживай, сейчас всех деток выхаживают. Главное, верить, что все хорошо будет.
— Я и верю. Конечно, хорошо будет.
— А еще тебе врач на роды нужен! Я спрошу, кто из акушеров в городе самый лучший, и отправлю контакт.
— Зачем это?
— Так надежней будет. Когда я детей захочу, тоже только к профи пойду. Но это еще не скоро, я в медакадемию летом поступаю! — хвастаюсь.
— Понятно, Ника. Желаю тебе удачи. И спасибо… Будем верить, что наши девчонки еще всех парней в округе без ушей оставят.
— Это как?..
— Антон сказал, повыдергает их у тех, кто будет в радиусе ста метров появляться.
Мы снова громко хихикаем, и это все вдруг напоминает мне ночевку у подруги в детстве. Когда полночи смеешься до коликов в животе, а потом на уроках ныряешь носом в парту, потому что не выспалась. Только вот детство давно закончилось…
— Ну а как у вас с Костей?.. — заговорщицки спрашивает Еся, когда успокаивается.
— Что у нас с Костей? — настораживаюсь.
— Хочешь совет? — Учительским тоном, не дожидаясь ответа, продолжает: — Предохраняйся, а то до медакадемии своей не доберешься!..
Я чувствую, как лицо опаляет жар, плавно стекающий по шее и груди в низ живота. Смущаюсь ужасно. Есения все-таки постарше, на такие темы разговаривает открыто. Я же, даже с опытом работы медсестрой в отделении гинекологии, когда дело касается личной жизни, безнадежно краснею.
— Скажешь тоже, — скомканно отвечаю. — У нас ничего такого нет.
— Ну-ну, а из скатерти он плащ-палатку просто так весь вечер сооружал…
«Наблюдательная какая», — вдруг злюсь.
— Нравишься ты ему, это ведь видно. По улыбке, по глазам с прищуром. Да они с тебя вообще этих глаз не сводят. И Мороз, и Альберт его пернатый. Оба втюрились!..
— Да ну…
Вдруг пугаюсь, потому что на этих словах чувствую приятную щекотку в груди. Сердце будто в фондюшницу помещают и с мягким сыром топят.
Вкусно, тепло и тягуче-воздушно становится.
— Ладно, спокойной ночи, — недовольно шепчу, отворачиваясь.
Есть о чем подумать…
Носом тычусь в подушку, вспоминая обо всем, что со мной произошло за эти три дня: заснеженная дорога, дом престарелых, «Том и Джерри», крепкая задница мэра Елкино…
Альберт — пожалуй, самое необычное, что я видела в жизни, если не считать интимных причесок некоторых пациенток отделения. Или, еще хуже, отсутствия оных. Фу, блин!.. Ника!
Снова грущу… Отношений у нас с Костей сложиться не может даже теоретически. Просто потому, что у меня свои планы. Грандиозные и великие. Договор, который никак нельзя расторгнуть, иначе моя жизнь снова разрушится до основания.
Да и план по оргазмам я перевыполнила. А мэр? Взрослый мужчина, как-нибудь и без меня справится. Надеюсь, только без Нинки.
Обняв подушку, всхлипываю и крепко засыпаю…
*
Утро начинается с дурацкого настроения, кофе и желания мужчин сходить в баню. А еще они решают дожарить на мангале вчерашнее мясо, пару кусков которого едва успеваю своровать для Алика.
Он благодарно пялится на меня. Прощально так.
Нацепив пальто поверх футболки и шортов, застегиваю свои белоснежные сапоги и выхожу во двор. Радуюсь ослепляющему солнцу и
