Не родные. Малышка в награду - Елена Левашова
Глава 16
МАРУСЯ
— Мару-у-ся, открывай, не дури. Я знаю, что ты здесь.
Варюша истошно орет, вздрагивая от громкого стука в дверь. Прижимаю малышку к груди и оседаю на пол. Беззвучно плачу, наблюдая, как вибрирует от ударов дверное полотно и подрагивает висящий на стене календарь. Кажется, еще минута, и дверь развалится… И он доберется до нас… Ума не приложу, что Роману нужно? Для получения наследства достаточно свидетельства о рождении малышки — его мой бывший может получить в загсе. Варюшка носит его фамилию и отчество, она его дочь… Зачем он тогда нас преследует?
— Маша, открой, давай поговорим. Мне нужна моя дочь, слышишь? Ты, сучка лживая! Думала, я не добьюсь своего? Мне нужен ребенок, поняла? Не на бумаге, а…
Я уже ничего не слышу — все окружающие звуки заглушает заполошное биение сердца. Пульс ревет в висках, в груди скапливаются рыдания… Мне так страшно, господи… Невыносимо…
— Идем в комнату, Варюша, — шепчу, отползая к окну. Стоять я уже не могу — от страха дрожат колени, мышцы словно в кисель превращаются.
Прикладываю дочку к груди, плачу, умоляю ее успокоиться… Господи, Саша будет ехать чертову уйму времени. Может, полицию вызвать? Дрожащими пальцами набираю телефонный номер Алекса и хриплю в динамик:
— Сашенька, мне так страшно… Дверь скрипит, того гляди, они ее выбьют. Что мне делать? Ты скоро будешь?
— Еду с мигалками, Марусь. Буду через пять минут. Успею, Машенька, успею тебя спасти, не бойся.
Я верю ему, господи… Глубоко дышу, пытаясь успокоиться, глажу Варюшку по голове и целую в щеки. Никому не отдам мою малышку. Буду с тремя мужиками биться, если потребуется. Не отдам мою дочь. Пусть убивает, на куски режет, не отдам!
— Пошли вон из моего дома! — звучит голос Саши за стеной.
— Гляньте, какой тут фраер нарисовался, — отвечает ему Роман. — Отдай то, что принадлежит мне, и я уйду. За дверью моя женщина и ребенок. Я сейчас же вызову полицию и скажу, что ты ее похитил.
— Загляни в паспорт, чудак. Та женщина уже не твоя. А теперь пошел вон, иначе…
Саша не договаривает, его сражает удар кого-то из мужчин. Слышу только грохот, ругань и звуки падения.
Вскрикиваю и прижимаю дочку к груди. Что делать? Они же убьют его!
За стеной драка. Алекс что-то выкрикивает, ему отвечает Роман.
— Эй, хорош! Прекратите, вы убьете друг друга, — приказывает мужчина, голос которого мне незнаком.
Судя по звукам и витающему в воздухе напряжению, за дверью творится что-то страшное…
Я хочу помочь Алексу, но на крайние меры не решаюсь — не хочу ему навредить.
Наконец, все стихает. Роман громко матерится, смачно плюется и выкрикивает Алексу проклятия. И мне перепадает:
— Я еще вернусь, сучка! Тебе от меня не спрятаться.
Звук шагов удаляется, возвращая тишину. Дверь поддается напору и со скрипом отворяется, являя взору пошатывающегося Алекса.
— Господи… Саша… Сашенька… Больно?
— Терпимо, Марусь. Я же у тебя боксер, хоть и бывший, — горько улыбается он, включая свет в прихожей. — Вы как? Маленькая, успокоилась? Так сильно кричала… Я думал на части его порву, если он посмеет тронуть ее.
Алекс вскидывает окровавленную ладонь со сбитыми костяшками пальцев и касается детской щеки. Стирает слезы Вари и забирает ее из моих рук.
— Маленькая… Не плачь. Сколько же тебе пришлось пережить… Когда же это кончится? Маша, ему нужен живой ребенок дома, теперь я уверен в этом на все сто. Очевидно, его отчим тот еще самодур.
— Саша, давай я обработаю тебе раны. Кровь везде…
— Испугалась, Марусь? — хрипло шепчет он, касаясь и моей щеки.
— Очень. Не уходи, пожалуйста… Умоляю. Рома обязательно вернется.
— Не уйду, если позволишь. На балконе есть раскладушка, постелишь? А я в душ.
— Погоди, давай я обработаю ссадины и…
— Я ополоснусь, Марусь. Не волнуйся, скоро буду. Уложи пока Варюшу. Она сейчас уснет?
— Конечно. Она и плакала, потому что спать хотела и не могла.
Густая, чернильная синь опускается на город. И долгожданная тишина поднимает голову, как оживший ночной зверек. Выползает из укрытия и завладевает пространством. Варюшка жадно сосет грудь и засыпает. Сопит, поглаживая ладошкой мою шею. Отваливается и раскидывает ручки, как маленькая, пухлая звездочка. Осторожно перекладываю ее в коляску и расстилаю диван. Пока Саша моется, вытаскиваю с балкона раскладушку.
— Уснула? — шепчет Саша, вырастая в проеме. На нем старый банный халат. Волосы мокрые, темные от воды, на коже поблескивает сукровица, глаз слегка припух и налился багровым. Хорошо же его Рома приложил, ничего не скажешь…
— Идем в кухню, я обработаю раны, — предлагаю чуть слышно. — Извини, я не успела постелить, укладывала Варю.
Молча покидаем комнату. Саша послушно садится на табурет, а я дергаю ручки шкафчиков, ища зеленку и перекись водорода. Они на том же месте, что и всегда… Там, где стояли несколько лет назад…
— Больно? — шепчу, касаясь его рассеченной брови. — Подуть?
— Да, буду благодарен.
Господи, как он близко… Чувствую его горячее, частое дыхание на шее, тепло его сильного, надежного тела. Касаюсь ватным диском израненной кожи и тихонько дую на рану. Сашенька мой… Родной, любимый… Почему же все так? Слезы против воли текут по лицу. Глажу его скулы, подбородок… Безумие какое-то… Мука…
— Прости меня, пожалуйста, — всхлипываю, ища его объятий. Плевать, что будет потом… Я слишком хорошо знаю, как быть без него, чтобы не воспользоваться крошечным шансом… Я ведь и не жила тогда — существовала… Мучилась. Дышала, ела, спала, чувствуя себя живым трупом.
Обнимаю его плечи, целую лоб, щеки, зарываюсь пальцами в густые, влажные после душа волосы на затылке. Пусть прогонит меня… Сама я не смогу остановиться.
— Прости… Прости меня, Саша.
— Маруся, не надо, милая… Неправильно.
Чувствую, как он напрягается. Как тяжелеет и учащается его дыхание. И руки его ощущаю на своих плечах. Неправильно, да… Он собирается жениться, а я… Всего лишь предательница-бывшая.
— Маруся…
Алекс впивается в мои губы, сжимает ладонями плечи. Мы целуемся с жадностью путешественников, лишенных воды… Кусаем друг друга, царапаем, трогаем… Саша подхватывает меня на руки и, не отрываясь от моих губ, несет в комнату.
— Варя не проснётся?
— Нет… Саша… Сашенька… Страшно мне…
—
