История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

люди сэра Джона Беркли и сэра Бевила Гренвилла; сэр Николас Сленнинг и полковник Тревеньон шли на штурм с севера, а по левую руку от них предстояло действовать полковнику Томасу Баффету, генерал-майору пехоты корнуолльцев, и полковнику Уильяму Годолфину. Каждый отряд имел по две пушки, которые мог пустить в ход по своему усмотрению. Полковник Джон Дигби, командовавший кавалерией и драгунами, числом до пятисот человек, находился с ними в Сенди Коммонс, на ведущей к неприятельскому лагерю дороге, и должен был либо нанести ответный удар врагу, если тот атакует, либо оставаться на месте в качестве резерва.

Так началось сражение; королевские войска с четырех сторон яростно рвались к вершине холма, а их противник с не меньшим упорством защищал свои позиции. Бой шел с переменным успехом до трех часов пополудни, когда старшим начальникам корнуолльцев донесли, что пороха у них осталось не более четырех бочек; и те (скрыв это известие от солдат) решили, что восполнить подобный недостаток можно теперь одной лишь храбростью. А потому они, через посыльных, условились наступать со своими отрядами, не открывая более огня до тех пор, пока их люди не достигнут вершины и не окажутся на ровной местности рядом с неприятелем. Солдаты столь превосходно поддержали мужество и решимость офицеров своей отвагой, что враг, видя с изумлением, как эти бесстрашные бойцы идут с холодным оружием против ядер и пуль, дрогнул на всех пунктах и начал подаваться назад. Генерал-майор Чадли, руководивший в этом бою парламентскими войсками, честно исполнил свой долг: заметив, что его люди не устояли перед уступающим в числе противником и тот поднимается все выше по склонам холма, он во главе храбрых пикинеров лично выступил против отряда, которым командовали сэр Джон Беркли и сэр Бевил Гренвилл, и с такой яростью на него обрушился, что привел неприятеля в немалое расстройство. Во время этой схватки сэр Бевил Гренвилл оказался на земле, но его товарищ тотчас же подоспел к нему на помощь; после чего они усилили натиск и, перебив большую часть атакующих, а остальных рассеяв, взяли в плен самого генерал-майора, успевшего выказать беспримерную храбрость. Тогда неприятель начал поспешно отступать, а четыре корнуолльских отряда, поднимаясь по склонам холма, приближались друг к другу, пока в четвертом часу пополудни не соединились наконец на его вершине. Там они стали обниматься, охваченные неописуемым восторгом; каждый поздравлял своих товарищей с победой, в коей все они с готовностью признали чудо и благословение Божие; после чего, захватив на холме несколько пушек неприятеля, корнуолльцы все вместе устремились к его лагерю, чтобы довершить свой успех. Но враги, едва услышав о потере своего генерал-майора, совершенно пали духом; яростно теснимые и сбитые с прежних позиций — на силу и неприступность которых они главным образом и рассчитывали — некоторые из них побросали оружие и сдались в плен, другие же, обратившись в бегство, рассеялись, и теперь каждый думал лишь о собственном спасении. Пример в том подавал сам главнокомандующий граф Стамфорд: в продолжение всей битвы он держался на безопасном расстоянии от поля боя, окруженный всеми своими кавалеристами, которые, действуя небольшими партиями (хотя общее их число не превышало ста двадцати — ста сорока человек), могли бы нанести чувствительный урон пехотным отрядам корнуолльцев, с величайшим трудом взбиравшимся по крутым склонам холма; а едва увидев, что сражение проиграно (иные говорят — даже раньше), со всевозможной поспешностью устремился в Эксетер, дабы подготовить этот город к ожидавшим его вскоре испытаниям.

Победители же, захватив лагерь и окончательно рассеяв вражеские войска, тут же на месте совершили богослужение и вознесли всемогущему Господу благодарственные молитвы за чудесное свое избавление и победу; после чего немедля отправили небольшой кавалерийский отряд, чтобы преследовать неприятеля одну-две мили. Продолжать погоню далее или вести ее всей своей кавалерией корнуолльцы не сочли разумным (ибо сэр Джордж, возвратившись с сильным отрядом кавалеристов и драгун из Бодмина, мог бы застать их в расстройстве и беспорядке), но удовольствовались уже одержанной победой — как по существу дела, так и по внешним признакам самой блестящей из всех, которых добилась с начала этой злосчастной распри любая из противоборствующих сторон. В королевских войсках полегло в общей сложности не более восьмидесяти человек, из коих лишь немногие были офицеры и ни одного в чине старше капитана; и хотя раненых оказалось гораздо больше, впоследствии от полученных ран умерло не более десяти человек. В парламентской же армии, несмотря на то что она занимала превосходные позиции, и атакующей стороной являлся противник, было убито на месте свыше трехсот человек и еще тысяча семьсот взято в плен, в том числе генерал-майор и более тридцати других офицеров. Вдобавок победители захватили весь неприятельский обоз с палатками, все пушки, все боеприпасы — семьдесят бочек пороха и соразмерное количество всякого рода иной амуниции — а также преогромный запас галет и прочей отличной провизии, что для людей, три или четыре дня страдавших от недостатка пищи и сна и теперь равно изнуренных голодом и тяготами службы, пришлось весьма кстати и обрадовало их ничуть не меньше, чем сама победа. Всю ночь и следующий день армия отдыхала в Страттоне; при этом корнуолльцы взяли надлежащие меры, чтобы прикрыть броды через реку Теймар, помешав таким образом возвращению неприятельской кавалерии и драгун, а также, через срочно отправленных гонцов, распространить повсюду известие о своем успехе. Едва сэр Джордж Чадли с великим триумфом разогнал местных джентльменов и шерифа — намеревавшихся, по доброму своему обычаю, созвать posse comitatus в помощь королевской партии — и почти без сопротивления вступил в Бодмин, как пришла ужасная весть о разгроме армии и потере страттонского лагеря. И тогда, с величайшей поспешностью и в таком смятении, какое только может вызвать страх среди людей, еще не знакомых с суровыми превратностями войны, оставив множество лошадей и солдат (попавших впоследствии в руки тамошним крестьянам), сэр Джордж с теми немногими, кого ему удалось собрать и удержать вместе, бежал в Плимут, а оттуда без помех и тревог добрался до Эксетера.

< Граф же Стамфорд, пытаясь оправдаться и снять с себя вину за поражение, всюду утверждал (и даже послал известие Парламенту), что его предал сэр Джеймс Чадли, который будто бы в самый разгар битвы добровольно перешел с отрядом на сторону врага и тотчас же атаковал королевские войска, что вызвало большое замешательство - солдаты уже не верили офицерам, офицеры страшились бунта солдат - и стало главной причиной последующего разгрома. На самом же деле Чадли показал себя храбрым воином и отличным