История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

всегда исполнял обязанности полковника с величайшей добросовестностью и аккуратностью. Весьма умеренный в еде, превосходно владевший собственными чувствами и страстями, он умел подчинять своей воле других людей. Его бодрость и усердие не ослабевали в борьбе с самыми энергичными противниками; самые хитрые и ловкие не могли обмануть его проницательность; личная храбрость Гемпдена равнялась прочим его блестящим достоинствам — в общем, это был человек, которого, если это только возможно, следует иметь в числе друзей, а не врагов, и опасаться — если он уже оказался в числе последних — больше, чем кого бы то ни было. А потому, узнав о его смерти, одна партия радовалось столько же, сколько сокрушалась другая.

Армия графа Эссекса была до того ослаблена этими поражениями и еще больше — косившими ее ряды болезнями, что оставлять ее и далее в такой близости от смелого и неугомонного неприятеля сочли слишком рискованным. Вдобавок лондонские распри и раздоры требовали присутствия Эссекса в столице, и граф решил, что там он сможет пополнить свое войско быстрее, нежели вдали от Лондона. А потому примерно в начале мая (или несколько позднее) он выступил из Тейма и, оставив армию на квартирах близ Сент-Олбанса, прибыл в Лондон, где нашел бурные разногласия и взаимную вражду различных клик. Пока дела Парламента пребывали в таком расстройстве, король во многом восстановил свои силы и авторитет; а так как время года благоприятствовало военным действиям, то недовольный ропот партий совершенно утих до следующей зимы.

Глава VIII

(1645)

Соглашение о нейтралитете, заключенное комиссарами от соседних западных графств, после которого мы и оставили главных предводителей корнуолльских отрядов, имело такую же судьбу, как и все подобные соглашения в других частях Англии. Ибо, несмотря на самые торжественные клятвы и принятие причастия (без чего обходились при заключении всех прочих договоров), стоило лишь Парламенту послать туда свои декларации и постановления (тождественные тем, которые касались сходных соглашений в Йоркшире и Чешире) и отрядить нескольких членов для вразумления тамошних своих сторонников и надзора за ними, как все мирные помыслы были забыты, так что в ночь перед истечением срока договора и перемирия Джеймс Чадли, генерал-майор мятежников (все это время усердно собиравший в Сомерсете и Девоншире деньги как с друзей, так и с врагов, и успевший снарядить многочисленное войско), появился с сильным отрядом пехоты и кавалерии в двух милях от Лонстона, главной квартиры корнуолльцев, и на следующее же утро (перемирие заканчивалось в двенадцать часов ночи) двинулся на этот город, недостаточно готовый к отражению атаки. Вожди корнуолльцев употребили срок перемирия со всевозможной пользой, убедив джентри и всех жителей графства согласиться на уплату еженедельного сбора, дабы поддержать силу, которая их защищает; а сверх и помимо этого налога джентльмены и иные видные особы добровольно пожертвовали на общее дело все свое столовое серебро. Но когда в эти края прибыл парламентский комитет, корнуолльцы поняли, что соглашение с неприятелем не принесет никаких плодов. А потому накануне истечения срока договора сэр Ральф Гоптон и сэр Бевил Гренвилл направились в Лонстон, чтобы принять меры к отражению возможной атаки, но поскольку им приходилось содержать и довольствовать свое маленькое войско на средства одного небольшого графства, то они принуждены были расквартировывать солдат на весьма обширной территории, чтобы ни одна местность не несла бремени свыше строго необходимого. В первый день, расположив людей вдоль живых изгородей и в удобных для обороны дефиле, они лишь сдерживали натиск врага, ожидая подхода остальных отрядов; когда же те, ближе к вечеру, вовремя подоспели, неприятель, уже понесший немалый урон, настолько пал духом и оробел, что ретировался ночью к Окемптону, городу в пятнадцати милях от места боя. После этого много дней кряду продолжались мелкие стычки с переменным успехом: порой корнуолльцы вторгались в Девоншир, но затем отступали — ибо, как стало известно, против них шла теперь целая армия, обладавшая столь явным численным превосходством, что всякое сопротивление ей казалось безнадежным.

В середине мая граф Стамфорд вступил в северный Корнуолл. Он имел тысячу четыреста кавалеристов и драгун, пять тысяч четыреста пехотинцев, тринадцать медных пушек и одну мортиру, а также огромный запас провианта и амуниции и был во всех отношениях снаряжен столь превосходно, как это могли обеспечить люди, которые не знали недостатка в средствах. Небольшая армия короля, уступавшая ему числом более чем вдвое и терпевшая страшную нужду в самом необходимом, находилась у Лонстона; неприятель же трактовал ее с совершенным презрением и, зная, что она приблизилась на расстояние шести-семи миль, помышлял лишь о том, как переловить королевских солдат после того, как они будут разбиты и рассеяны — чтобы помешать им укрыться в замке Пенденнис, откуда они могли бы доставить ему новые хлопоты. С этой целью, расположившись лагерем близ Страттона (единственная местность в Корнуолле, которая питала крайнюю враждебность к делу короля) на плоской вершине высокого холма, склоны коего отличались чрезвычайной крутизной, Стамфорд выслал к Бодмину отряд из тысячи двухсот кавалеристов и драгун под начальством сэра Джорджа Чадли (отца генерал-майора мятежников), чтобы захватить врасплох шерифа и главнейших джентльменов и таким образом не только воспрепятствовать подходу каких-либо подкреплений к армии короля, но и, застращав недовольных видом столь грозной кавалерии, принудить весь этот край выступить на стороне Парламента. Замысел этот, сам по себе отнюдь не безрассудный, сыграл в конечном счете на руку королю. Ибо его войска, двигавшиеся из Лонстона с твердой решимостью сразиться с врагом, каким бы ни было превосходство последнего в численности или в позиции (план, при всей своей рискованности, чреватый меньшей опасностью, чем отход в глубь графства или любой другой возможный для них образ действий), теперь, недолго думая, решили атаковать лагерь неприятеля, воспользовавшись отсутствием его кавалерии.

С этим намерением в понедельник 15 мая они подошли к вражескому лагерю на расстояние мили; положение с провиантом стало у них к этому времени столь отчаянным, что даже у самых предусмотрительных офицеров солдаты имели на ближайшие двое суток лишь по одному сухарю в день, и неприятель уже нисколько не сомневался, что войска короля находятся теперь в полной его власти.

Во вторник 16 мая, около пяти часов утра (простояв всю ночь в боевой готовности) корнуолльцы начали готовиться к делу. Свою пехоту, примерно две тысячи четыреста человек, они разделили на четыре отряда, каждый из которых получил собственную задачу. Первым отрядом командовали лорд Мохен и сэр Ральф Гоптон, взявшиеся атаковать неприятельский лагерь с южной стороны; слева от них должны были наступать