За пеленой дождя - Анна Карлссон
Она: «Лучше него нет никого на свете. Пожалуйста, пусть он влюбится в меня».
Он: «Клавка похожа на жабу. Мечтаю, чтобы она прекратила, наконец, на меня пялиться и отстала. Будь проклята наша классная, посадившая рядом со мной это чудовище».
Вновь заиграла веселая музыка. Происходящее на сцене исчезло, словно ничего и не было. Перед нами предстало другое действо. Мальчишка за третьей партой нежно прижимал к груди жабу, тогда как проклятая им классный руководитель мучилась в страданиях в адских казематах.
Самое неприятное было то, что в толстой девочке, мечтающей о любви, я узнала себя. Мне тогда казалось, что я хоть немного нравлюсь моему соседу по парте…
Не успела я опомниться, как на сцене разыгрывалась следующая история.
Очередь в кассу в продуктовом магазине. Обычное дело. Почему-то всегда случается, что из множества касс, имеющихся в магазине, работают всего несколько, образуя возле себя толпы усталых, недовольных и раздраженных покупателей. И снова над их головами бегущей строкой отразились мысли.
Полный мужчина интеллигентного вида, вытирающий платком потную лысину: «Пошевеливайся скорее, ленивая корова! Двигай руками, чтоб тебя».
Мысленный призыв был обращен к кассирше, которая, по его мнению, работала слишком медленно, постоянно отвлекаясь на посторонние дела.
Почтенная женщина с корзинкой, наполненной продуктами «Вот бы этот гражданин впереди меня куда-то исчез, все было бы быстрее…»
Молодая девушка в короткой юбке, в корзинке которой бутылка вина и коробка с эклерами: «Убила бы эту кассиршу. Не выспалась она, что ли?»
Веселый парень в очереди за симпатичной девушкой в короткой юбке «Нечего себе малышка. Я бы…»
Бегущая строка над головой уставшей кассирши мчалась, не зная перерыва, пренебрегая орфографией и пунктуацией: «Ненавистная работа! Бесконечные толпы, чтоб они тут все провалились. Зарплата копеечная. Запихать бы ее нашему начальнику куда надо… Этот толстый болван уставился, что глазенки, того глядишь, полопаются. А эта дура юбку нацепила, короче не бывает. Тьфу, смотреть тошно. А ноги-то кривые, как колесо. Надо искать другую работу, поспокойнее. Гори он даром, этот магазин!»
Не хочется описывать, то, что происходило на сцене после очередной перемены действия. В конце концов, все сгорело синем пламенем, как того и желала труженица торговли.
Когда кулисы раскрылись в третий раз, сердце мое отчаянно забилось. Декорации на сцене были точной копией обстановки моей квартиры, включая занавески на окнах и чайный сервиз на столе.
За столом сидели три персонажа, которых я безошибочно узнала. Толстая тетка с ежом на голове несомненно была мной. Тощая блондинка с рыбьими прозрачными глазами — моей ближайшей подругой Иркой. Красавчик, аристократично держащий в руке чашку, — любимый муж Женечка. Разговор, происходивший между ними, был ни о чем. Какие обычно возникают темы за столом в кругу интеллигентных людей? Погода, потепление климата, прочитанные книги, новинки кино и театральные постановки. Исключая мою внешность, всем остальным я была не просто довольна, а скорее, горда. Чувство это длилось до тех пор, пока не появились отражения мыслей всех участников сцены. Собственные мысли я могла пересказать довольно близко к тексту, потому как повторялись они с завидным постоянством: «Какой все же красавчик мой Женечка! И как он мог связать свою жизнь с таким чудовищем, как я. Выбрал бы Ирку, тогда бы я поняла. Она его вполне достойна. Как же уродилась я такой жабой! Лучше бы меня и на свете не было, чем жить в таких мучениях».
Женечка: «Опять моя дуреха притащила в дом эту камбалу. Ишь, как пялится, словно съесть хочет».
Ирка: «И зачем этой толстухе такой красавчик? Все равно уведут его. Так почему не я? Вот бы они развелись, я бы не растерялась…»
Случившееся потом удивления у меня не вызвало. Стало немного грустно, это правда. Еще я поняла, что наши мысли порой бывают насколько стремительны, настолько и глупы, а порой даже опасны. Не дай Бог, чтобы они сбывались! По крайней мере, сиюминутно. Желание надо выносить, взрастить в себе, чтобы быть уверенным, что оно истинное и достойно воплощения.
Впервые я заметила, что мой спутник посмотрел на меня с уважением. Я даже почувствовала, как расту.
— Ну что, еще не пропало желание узнать, что думают о тебе те, для кого, как ты считаешь, должна была отказаться от собственного «Я»?
Прежней уверенности уже не было, но отступать показалось стыдно. Пришлось рискнуть.
Как и прежде, для того чтобы желание исполнилось, нужно было только захотеть.
* * *
Раннее утро. В квартире тишина, какая бывает перед самым пробуждением. Для меня всегда это было самым приятным временем, когда все только начиналось и можно было ожидать лучшего от наступающего дня. Время тайн и надежд.
Это снова была наша с Женечкой квартира. Я даже подумала, что приписана к ней навсегда. Теперь в качестве приведения или другого бестелесного духа.
Не успела я подумать о том, что не проспать бы мужу на работу, как немедленно оказалась в спальне. Все никак не могла привыкнуть к тому, что желания исполняются с той же скоростью, как приходит в голову мысль. Можно сказать, что все случалось одновременно.
На кровати произошло некое шевеление. Кто-то сладко зевнул. Это было вполне отчетливо слышно. Из-под одеяла показалась женская рука. Красный лак на ноготках не позволил мне ошибиться в предположении. Рука упала на одеяло, под которым вздрагивал, громко храпя, внушительных размеров холм. Цепкие пальчики ловко ухватили одеяло и потянули его на себя. Холм недовольно заворчал, пытаясь вернуть на прежнее место приятное тепло. Не тут-то было. Одеяло продолжало двигаться в противоположную сторону, вскоре обнажив волосатые мужские ноги.
— Чего тебе неймется? Такая рань, спи!
Я сразу узнала голос мужа. «Как он мог привести в нашу постель какую-то кикимору!» Плакать хотелось, но не получалось. Может, приведения лишены такой возможности? Оно и лучше, не заработаю морщин. Я почувствовала, что меняюсь к лучшему.
— А я хочу кофе в постель, — заканючила проснувшаяся кикимора.
— Мне кажется, что женщина должна встать пораньше и приготовить мужу завтрак. Ты о таком не слышала? — он попытался снова натянуть одеяло на себя, но маленькие женские ручки оказались проворнее и сильнее.
Вот показалась светлая голова. Отбросив волосы с лица, женщина довольно улыбнулась и потянулась:
— Ну, давай же скорее. Умираю, есть хочу.
Ирка неплохо смотрелась в постели вместе с моим мужем. Мы, между прочим, еще не успели развестись. Хотя мой недавний спутник уверял, что на небесах никто наши браки не регистрирует. Только душевная привязанность способна создать крепкий союз. Наверное, он
