Внутри - Катрин Корр

понадобилось два месяца, чтобы собрать волю в кулак и рассказать правду, несмотря на очевидный проигрыш. На женщин нападают на улицах, избивают мужья, и мало кто из них решается в этом признаться. Кому-то стыдно, кому-то страшно, а кто-то просто не понимает, что такого быть не должно. Взять меня, например. Я проявила трусость и промолчала, потому что побоялась осуждения родителей и гнева человека, о котором мое мнение было ошибочным. Вероника с Кириллом не поверили бы мне точно так же, как и этой девушке сейчас. И то же самое сделал бы Аверьян, ведь Богдан — его лучший друг, который и мухи не обидит, а кто же я?

Всё ведь и так очевидно.

18

Аверьян приезжает в родительский дом после завтрака, который впервые за много лет прошел в задумчивом молчании каждого из сидящих за столом. Увидев его, я невольно перестаю дышать. Сердце в груди останавливается, позволяя волнующему трепету вибрировать между ребрами и подниматься лопающимися пузырьками к самому горлу.

Пожав руку отцу и поцеловав маму в макушку, Аверьян подходит ко мне и протягивает руку. Его уставший, но теплый взгляд замирает на мне в безмолвной надежде на ласку. Касаюсь пальцами его ладони, и мое тело тотчас посылает невидимые, но ощутимые волны.

— Здравствуй, Адель.

«Я так скучал по тебе», — добавляет его взгляд.

— Здравствуй.

«Я так рада тебя…»

— Дорогой, ну что? — прерывает наш визуальный контакт Вероника. Аверьян отпускает мою руку, и я отхожу в сторону. — Есть хорошие новости?

— Да, — кивает он, проведя пятерней по волосам, — есть. Богдана нет ни в одной больнице города.

— Я не это имела в виду.

— А чем тебе не хорошая новость? — вздыхает Кирилл. — По крайней мере, мы знаем, что он жив.

— Давайте только без этого! Час от часу не легче. Пойду позвоню Алле, может, у нее есть новости.

— Она бы тебе уже сообщила о них! — говорит ей вдогонку Кирилл. — Женщины… Паша звонил мне полчаса назад. Говорит, журналисты оккупировали здание компании, требуя выступить с заявлением.

— И эти тут как тут, — комментирует Аверьян рычащим шепотом, плеснув в стакан холодной воды из графина. — Это теперь долго будет обсуждаться.

Понимаю, что смотрю на Аверьяна с опаской и пытаюсь понять, что сейчас выводит его из себя: несправедливое отношение окружающих к лучшему другу или вероятность его вины? И готова ли я рассказать ему правду, после которой его отношение ко мне, возможно, изменится навсегда? Если он не поверит мне, это неизбежно случится.

— Я оставлю вас, — говорю, избегая взгляда черных глаз. — Мне нужно собираться.

— Ты уезжаешь? — спрашивает Аверьян, очевидно, позабыв, что мы не одни. — Уже?

— Не сейчас, но скоро. Сегодня у Насти выставка, — напоминаю, — а я так и не успела купить ей подарок.

«Потому что каждый день после работы приезжала к тебе», — говорят мои глаза.

— Если что, я буду у себя.

Поднявшись в свою комнату, замираю у зеркала. Волнение играет алыми красками на моем лице. Я боюсь, что Аверьян не услышит меня. Не захочет, не поймет, не поверит. Кручу собственные пальцы, хожу туда-сюда, проговаривая в уме слова, которые собираюсь ему сказать.

Я ведь сделаю это? Я ведь скажу, что видела вчера Богдана? Пока все искали его, он едва не задушил меня в моей машине. Нужны доказательства? Вот они! На моей шее остались следы от его пальцев, которые я вынуждена скрывать под высоким воротником тонкого свитера, который, благо, идеально сочетается с джинсовыми шортами. Не будь Вероника так озабочена проблемами в семье Савельевых, то наверняка обратила бы внимание на мой нелепый вид и порекомендовала сменить свитер на пуловер или легкий кардиган.

А нужно ли говорить об этом? Я только-только почувствовала себя живой, увидела свет в конце туннеля, где может заиграть яркими красками моя жизнь. Наша с Аверьяном жизнь. Он хочет сообщить о нас всему миру, он решительно настроен это сделать, а значит, его намерения тверды и серьезны. И он готов встретиться с неодобрением лучшего друга, которое рискует вылиться не просто в продолжительную паузу в общении… Впрочем, сомневаюсь, что Аверьян придает этому значение, ведь он даже не догадывается о темной стороне Богдана.

— Адель?

На мои плечи опускаются любимые руки, а потом обвивают меня, прижимая к теплой и твердой груди. Жадно втягиваю носом любимый запах, вцепившись пальцами в мужские плечи, словно стою у обрыва и вот-вот сорвусь в огненную бездну.

— Ты здесь!

— Я здесь, — шепчет Аверьян мне на ухо, прижимая к себе сильно-сильно. — А где всегда витаешь ты, что не замечаешь ничего вокруг? Адель, — говорит и, стараясь заглянуть в мои глаза, нежно касается пальцами моего подбородка, — я так скучал по тебе. Я всю ночь ждал именно этого момента — чтобы обнять тебя и вдохнуть твой неповторимый аромат.

Аверьян целует меня, избавляя от страха неизвестности, заставляющего вздрагивать мое тело.

«Я говорю о том, что на меня напал твой жалкий ублюдок, которому ты позволяешь касаться себя! Ты раздвигаешь перед ним свои ноги, Адель?»

— Что такое? — спрашивает Аверьян, потому что голос Богдана в моей голове вынуждает застыть на месте. — Ты, должно быть, сердишься на меня, да?

— Почему?

— Потому что я сделал то, что сам не выношу: я обманул тебя. Сказал, что у меня деловая встреча нарисовалась, но это, как ты уже сама понимаешь, вовсе не так. Я не хотел расстраивать тебя, — смотрит он в мои глаза, — и не хотел, чтобы ты говорила и думала о Богдане.

— Я не сержусь. Я всё понимаю.

— А ещё я очень хотел, чтобы ты крепко и спокойно спала, — улыбается Аверьян, погладив меня по щеке. — За нас двоих.

— Ты не спал всю ночь?

— Это так заметно? — усмехается он. — Богдан подарил нам с Архипом незабываемую ночку, — напрягается его взгляд. — Как увижу его, от души поблагодарю.

— Что, если он улетел в другой город или страну?

— Точно нет. Его отец уже проверил всё: аэропорт, ЖД, автовокзал. Его автомобиль камеры на всех выездах из города не зафиксировали. Богдан где-то здесь.

— Он мог арендовать другую машину.

— Мог, но я в этом сомневаюсь. — Издав напряженный вздох, Аверьян опускает голову и говорит: — Мы вчера узнали, что у Богдана есть одна слабость.

— Слабость?

— Он употребляет наркотические вещества.

— Ты что… такое говоришь? Это правда? — спрашиваю шепотом.

— Да. Где он эту муть берет, я не знаю, но нашлось немало свидетелей того, как он закидывается дозой.

— Так вот, что это было…

— Что? — поднимает Аверьян голову, моментально отреагировав на мой шепот. — Что ты сейчас сказала? Так вот,