На краю несбывшихся надежд - Оксана Алексеевна Ласовская
Но он не мог поступить иначе, не удостовериться, что все это неправда, обыкновенное мошенничество. Страх потерять Миру был смерти подобен. И ради нее он был готов на все.
Выбросив бычок в окно, он завел мотор и поехал к роддому. О том, чтобы вернуться домой, не могло быть и речи. Видеть Алену было выше его сил, а на то, что она уйдет, он даже не рассчитывал.
Глава 18
Меня выписали из роддома в среду. Доктор предлагал позвонить мужу, чтобы он забрал меня, но я не хотела никого видеть, даже Диму. Мой малыш пока еще был в морге, и стоило заботиться о похоронах, но в голове была звенящая пустота. Я не могла думать ни о чем, словно находилась во сне. Знаете, есть такие сны, когда все происходит очень реалистично, а потом ты просыпаешься и очень радуешься, что это был сон? Вот в таком сне находилась я, только проснуться нельзя было.
Забрав свои вещи, я попрощалась с Ирой, соседкой по палате, с завистью взглянула на малышку на ее руках и, с трудом сдержав слезы, покинула роддом. Я долго бродила по улицам, смотря на знакомые здания, остановки, неприметные дорожки между домами и не верила, что все это происходит со мной. В сумке настойчиво звонил мобильный, но я не отвечала. В глубине души я понимала, что веду себя как эгоистка и что мои близкие беспокоятся обо мне, наверняка уже предполагая самое страшное, но мной овладело такое безразличие ко всему, что самой становилось не по себе.
На улице начало темнеть, когда до меня дошло, что на этой улице я появляюсь уже третий раз. Словно очнувшись, я потрясла головой и, перехватив сумку поудобней, ускорила шаг. Вдруг захотелось как можно скорее оказаться дома.
Едва я открыла дверь, как ко мне со слезами и причитаниями бросилась Антонина Викторовна.
— Мирочка, ну слава Богу! Что же ты не отвечаешь?!
— Простите, хотела побыть одна, — призналась я. — Со мной все в порядке.
— Мирочка… — женщина коснулась моих волос, в ее глазах сквозила такая жалость, что из моих глаз опять полились слезы. Прижавшись к ее плечу, я вдоволь наревелась, удивляясь, сколько во мне может быть слез. Казалось бы, за все эти дни я потратила все возможные запасы, но они все текли и текли, не прекращаясь.
— Ну, будет, будет, девочка, — Антонина Викторовна гладила меня по голове и тихо шептала успокаивающие слова. — Это жизнь, что поделаешь. Зато твой мальчик прямиком попадет в рай и будет ангелом на небесах. Думай о том, что ему там хорошо. А ты… Ты молодая еще, у тебя будут дети.
— Я ничего больше не хочу… — покачала головой я. Сама мысль о том, что я могу опять родить, казалась мне кощунственной и предательской по отношению к моему мальчику.
— Я знаю, знаю, милая, — уговаривала меня Антонина Викторовна. — Сейчас тебе кажется, что мир рухнул и ничего хорошего уже не будет, но это не так. Да, на твою долю выпало самое страшное несчастье, какое только может быть, — гибель сына, но время лечит любые раны, даже такие. У тебя есть Дима, он не бросит тебя. И у вас будут дети. Конечно же, ты никогда этого не забудешь, но ты еще будешь счастливой, вот увидишь. Я точно это знаю.
— Спасибо вам! — я искренне обняла женщину. — Антонина Викторовна, я не знаю, что бы мы без вас делали. Как хорошо, что мы встретились! Я вас так люблю, так люблю! Вы же мне как бабушка!
— И я вас очень люблю, — в ее глазах заблестели слезы. — Вы со Степочкой заменили мне внуков, которых я никогда не видела. И все, чего я хочу, — чтобы у вас все было хорошо. Не плачь, моя хорошая. Все еще наладится.
— Я в этом не уверена, — поднялась я, тяжело вздохнув. — Пойду приму душ. Если позвонит Дима, ответьте, пожалуйста.
В ванной я пробыла около часа. Долго стояла под горячими струями воды, затем, задумчиво глядя на себя в зеркало, долго расчесывала длинные волосы. Сейчас они казались мне слишком яркими, слишком жизнерадостными… А ведь когда-то меня называли ярким солнышком, рыжиком и пророчили большое счастье… Видимо, сглазили…
Из ванной я вышла, кутаясь в большой махровый халат, и тут же попала в объятия Димы. Оказывается, он вот уже полчаса как был у нас. Антонина Викторовна поила его чаем, угощала пирогом и говорила те же слова, что недавно мне. Успокаивала то есть.
Димка тоже очень изменился за эти дни — сильно похудел, под глазами появились темные круги, а в глазах — усталость. Мое сердце сжалось от жалости.
— Как ты? — тихо спросил он, вглядываясь в мое лицо. Антонина Викторовна тихонько поднялась из-за стола и скрылась в своей комнате, оставив нас одних.
— Нормально, если можно это так назвать, — пожала плечами я. — Дим, нам ведь нужно забрать его и похоронить…
— Мы все сделаем, — пообещал Дима, прижимая меня к себе и целуя волосы. — Сделаем. Я займусь этим прямо с утра.
— Я хочу отвезти его в деревню, — сообщила я.
— Куда? — вздрогнул Димка. — Зачем?
— Там мой папа, там Вика. Я хочу, чтобы сын тоже был там. Вика… Вика позаботится о нем.
— Мира, что ты говоришь такое? — в глазах Димы мелькнул испуг. — Вика умерла, наш сын тоже и…
— Не пугайся, я не сошла с ума, — усмехнулась я, высвобождаясь из его рук. — Я просто хочу, чтобы они были рядом. Не мешай мне думать, что Вика и наш сыночек встретятся на небесах и будут вместе. Она позаботится о нем.
— Да, хорошо, — как-то обреченно кивнул Дима. Он соглашался со мной так, как соглашаются с помешанными, чтобы не вызвать вспышку гнева. Но вместо того, чтобы обидеть, меня это почему-то позабавило.
— Ты сможешь организовать это? Чтобы Витеньку отвезли в деревню?
— Конечно, Мира. Я же сказал, займусь с утра. Я все сделаю, не беспокойся.
Димкины слова успокоили меня, я знала: если он пообещал, то сделает.
Мы еще долго сидели на кухне, совершенно молча. Говорить не хотелось, но мы не испытывали неловкости, наоборот, было даже как-то уютно. Вскоре пришел Степка, присоединилась к нам Антонина Викторовна. Вечер потек своим чередом, вот только я опять отрешилась от всего и мало понимала, что они все говорят. А когда часы показали полночь, ушла спать, оставив их одних. Странно, но уснула я моментально, едва только голова коснулась подушки.
Утром меня разбудил звонок мобильного.
