На краю несбывшихся надежд - Оксана Алексеевна Ласовская
— Нет! — крикнула я и, схватив телефон, набрала номер: — Дима! — заорала я в трубку, едва услышав его тихое «алло». — Дима, тебе срочно надо приехать!
И опять потекли томительные минуты ожидания. Они казались мне вечностью, а ведь со звонка Димке прошло всего полчаса. Я металась по палате, словно зверь в клетке. Ира сидела на своей кровати, подтянув ноги к подбородку, и со страхом наблюдала за мной. Наверное, вид у меня был безумный, но мне было плевать, что и кто может обо мне подумать.
И вот, наконец, дверь в палату открылась, и вошел Димка.
— Ну что? — бросилась я к нему. — Что? Что с ним? Его спасли?
Димка только головой покачал, избегая смотреть мне в глаза:
— Нет… Он умер, Мира.
— Умер? — слабым голосом повторила я. Слезы задрожали в глазах, готовые в любую секунду вылиться наружу. — Умер? Совсем?
Дима шагнул ко мне и обнял, с силой прижав к себе. А я заревела. Я ревела белугой, сотрясаясь всем телом, обнимая его за шею и боясь отпустить. Казалось, если сейчас разожму руки, просто скончаюсь от боли, которая разрывала мою грудь. Дима не пытался меня успокоить, просто гладил по волосам, спине и обнимал до тех пор, пока мои слезы не иссякли. А отстранившись от него, я увидела, что в его глазах тоже блестят слезы.
— Димка, это я виновата во всем, понимаешь?
— Мира, перестань! — испуганно воскликнул Дима. — Ты ни в чем не виновата! Так бывает. Многие из детей умирают от такой болезни, так получилось, что это случилось и с нашим сыном тоже. В этом никто не виноват!
— Нет, я виновата, — словно не слыша его, твердила я. — Я не хотела его, понимаешь? Я хотела сделать аборт, я пришла уже в больницу, я пришла, чтобы избавиться от него! А потом… А потом передумала.
— Вот видишь, ты передумала, — погладил меня по голове Димка. — Ну, бывает, растерялась, не знала, что делать и хотела избавиться от ребенка. Но главное, что передумала! В чем твоя вина?
— В том, что допустила мысль, что ребенок мне не нужен. Это мне наказание. Да как ты не понимаешь?!
Дима обреченно вздохнул. Да, прав был Степан, предупреждая его, что я буду винить себя. А он, дурак, не поверил в это. Не поверил, не хотел верить, не хотел даже думать об этом! И что теперь делать? Искать психолога? Этак я, чего доброго, руки на себя наложу, от чувства вины!
— Мира, прошу тебя, пойми: ты не виновата. Ты же одумалась, ты хотела малыша, ты любила его!
— Тогда почему? Почему он умер?
— Потому что так нужно. Не нам судить. Нам нужно это пережить.
— Я не могу… — отвернулась от него я. — Иди, иди домой, Дим.
— Я не могу тебя оставить.
— Со мной ничего не случится. Все что могло, уже случилось. Хуже не будет. Я прошу тебя, иди, я хочу побыть одна, — попросила я.
— Ладно, хорошо, — Димка поднялся и отпустил мою руку. — Мира, только помни: я с тобой. Всегда. Я люблю тебя, слышишь? Понимаю, что это не вовремя, но я хочу, чтобы ты знала. Смерть нашего ребенка ничего не меняет в моем отношении к тебе. Я люблю тебя и хочу быть только с тобой. У нас еще все наладится.
— Я тоже люблю тебя… — тихо отозвалась я и добавила еще тише, чтобы он не смог услышать: — И это единственное, что не дает мне окончательно опустить руки…
Глава 17
Дима возвращался домой с тяжелым сердцем. Он чувствовал себя усталым и разбитым и очень боялся за Миру. Ему все время казалось, что, оставаясь одна и предаваясь чувству вины перед сыном, она может сделать что-нибудь с собой. Он, конечно, поговорил с врачом и попросил его понаблюдать за девушкой, да и в палате она не одна, но ведь люди, решившиеся на отчаянный шаг, бывают такими изобретательными…
Дима притормозил у своего дома и, заглушив мотор и опершись грудью об руль, окинул дом взглядом. Может быть, от погоды или этого гнетущего чувства тревоги, но он показался ему слишком большим и мрачным. А может быть, оттого, что там, за этими стенами, его ждала Алена и, скорее всего, очередной скандал.
А как он был счастлив, покупая этот дом с большими окнами, колоннами, дорожками из гравия в саду… Представлял, как они с Аленой будут здесь жить и растить детей. Троих. Ему всегда хотелось троих. Не важно кого — девочек или мальчиков, главное, просто детей. Да и Алена, казалось, разделяла его мечты. Кто же знал, что жена бессовестно врала ему всю жизнь? И детей она никогда не хотела, и вместо занятий в спортзале и встреч с подружками, о которых рассказывала, она проводила время с любовниками… Впрочем, что теперь говорить об этом, он тоже не без греха…
Зачем-то включив и выключив дворники, Дима еще какое-то время тупо смотрел перед собой, а затем, вздохнув, открыл ворота и въехал во двор. Заперев машину, он поднялся на крыльцо и вошел в дом. Бросил ключи на тумбочку, снял куртку. И в этот момент услышал привычный стук каблучков по паркету. Алена изображала из себя примерную жену, встречая его каждый день у порога. Непонятно только зачем, неужели не понимает, что ничего этим не добьется, что их развод уже дело решенное? Тем более сейчас, когда в его жизни появилась Мирослава…
— Здравствуй, милый, — Алена застыла в дверях, приняв эффектную позу. Да, что тут сказать, выглядела она потрясающе: длинные светлые волосы, пухлые губы и голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Да и фигура не подкачала: стройная, высокая, в коротком домашнем платье и тапочках на маленьких каблучках. Когда-то она сводила его с ума. Когда-то, но только не сейчас.
— Привет, — скользнув по жене равнодушным взглядом, буркнул Дима и, обойдя ее, скрылся в кухне.
— Что с тобой? — не укрылось от глаз Алены состояние мужчины.
— В смысле?
— В прямом! Ты сам на себя не похож! Что-то случилось?
— Все хорошо, — ответил Дима и поморщился. Говорить о том, что все в порядке, в день, когда у тебя умер сын, казалось кощунственным, но посвящать жену в свою жизнь ему не хотелось.
— Димочка, ну я же вижу… — лицо Алены страдальчески сморщилось. — Ты… У тебя глаза блестят и… Да вообще весь какой-то… Как тень на лице какая-то!
— Что-то ты стала слишком проницательная, — усмехнулся Дима, открыв холодильник и разглядывая полупустые полки.
— Ты скажешь
