(Не)желанная. Я тебя не отпущу - Лия Ришар
— Все будет хорошо, — шепчу самой себе, еле слышно. — Я справлюсь.
Успокаивая себя, я сама не замечаю, как снова проваливаюсь в сон. Мне ничего не снится. И просыпаюсь я только к вечеру, более отдохнувшей и с ясным умом.
На тумбочке, возле кровати, стоит тарелка с рагу и чашка чая. Подняв руку, я понимаю, что капельницу убрали. Поднявшись с кровати, игнорирую головокружение и, взяв вилку, пытаюсь запихнуть в себя еду. Есть не хочется совершенно. Но поесть нужно.
Вяло жуя, я сверлю противоположную стену поникшим взглядом. И четко осознаю, что больше нет смысла волноваться.
Все, о чем я должна думать — это о ребенке, а значит, мне придется побыть в больнице еще какое-то время. Главное, чтобы меня не нашли. А потом… я снова попытаюсь уехать и начать все заново. Теперь я больше не думаю о прошлом, все мои мысли о будущем. Несмотря на то, что творится с моей жизнью, я рада, что стану мамой. И сделаю все, чтобы защитить своего малыша.
Глава 35
Вадим
Дом опустел. Стены стали чужими. Я не хочу возвращаться.
Потому что там нет ее.
Глупо скучать по человеку, который тебя предал? Очень глупо. И ниже моего достоинства. Но я скучаю. Пиздец, как скучаю по своей жене.
Никто больше не ждёт меня дома, а я привык, что меня ждут. Что Ника встречает меня в прихожей и всегда радуется моему приходу. А сейчас меня встречает пустота. Она заполнила собой все — и дом и меня самого.
Я до сих пор не верю, что Ника хотела меня так жестко подставить. Что они с отцом с самого начала придумали свой план. Может быть, она действительно его боится…
Но это не мешало ей выполнять указания своего папаши. Ника спала со мной и была не против залететь, потому что этого хотел Петр. И к тому же, была явно не против того, чтобы у меня все отобрали.
Это и убивает. Я даже оправдать ее не могу. Ведь если бы Ника любила меня, то рассказала бы обо всем мне, и мы справились бы с этой ситуацией вдвоем. Я бы защитил ее от отца, придумал бы, как его остановить.
Но она не сказала. Значит, ее все устраивало.
Я помню ее слезы. Помню, как Ника рыдала, когда я уезжал. В ее глазах было столько боли, они были такими искренними, что мне с трудом удавалось им не поверить. Меня поражает ее манера играть до последнего. Как она так… выжимает из себя эмоции? Как смогла так правдоподобно изображать любовь?
Я же верил ей. Она была такой искренней, чистой и неприступной, что я повелся. Повелся и даже не подумал, что это все тупая фальш. А самое хреновое, что плохо сейчас только мне. Мучаюсь только я. Ника если и мучается, то только из-за того, что провалила план отца.
Сидя в кресле, я смотрю на золотисто-оранжевые языки пламени в камине и ухмыляюсь, вспоминая растерянный голос Петра, когда я позвонил ему. Не помню, что конкретно нёс, но крыл его, на чем свет стоит. Не справился со злостью.
Это не в моем стиле — действовать открыто. Я должен был подходить к проблеме с холодным разумом, продумать, как красиво и грамотно развести Петра в ответ. Я обожаю красивые ходы, обожаю удивлять людей. Люблю неожиданность.
Но в этот раз вышло по-другому. Я был не в себе. Потому что меня задело так, что выворачивало наизнанку. Больно, сука. Это было очень больно. И мне до сих пор не становится легче. Не знаю, когда отпустит. Отпустит ли вообще?
Со дня на день нужно будет решать дела с разводом. Но я не хочу. Вообще нихера не хочу. Собираю себя по кускам, возвращаюсь к работе и пытаюсь отвлечься. Только на этом и держусь.
Глотнув виски из бутылки, бездумно наблюдаю за огнём. Сижу в темноте и пытаюсь не возвращаться к воспоминаниям, которые так и вертятся в башке.
Я. Хочу. Ее. К себе.
Как же хочу, чтобы она была рядом. Хочу, чтобы любила меня так же, как я ее. Чтобы у нас все было по-настоящему.
Но похоже ничего настоящего в моей жизни нет. Мне сложно признаться себе, что я скучаю по человеку, который предал меня. Но это так. Чувствую себя тряпкой. Не могу собраться, не могу не думать о Нике.
Эта девочка… везде. Я пропитан ею насквозь. И никак не могу от нее избавиться.
— Вадим Александрович… — слышу негромкий, осторожный голос Галины и оборачиваюсь.
— Да?
Она мнется в дверях. Знаю, боится попасть под горячую руку, поэтому лишний раз не трогает меня. Но я давно остыл.
— Я хотела… спросить насчет комнаты… Вероники, — мнется женщина.
— Ники, — на автомате поправляю я.
— Что? — хмурится Галина.
— Ничего, — в голове что-то щелкает, но я не обращаю на это внимания, не смотря на то, что мне кажется, будто прямо сейчас я упускаю что-то очень важное. Какую-то важную деталь… — Что с ее комнатой?
— Я собираюсь убраться в ней завтра, — продолжает домработница, — но там остались вещи… Ники. Что с ними делать?
— Выброси, — отвернувшись, я откидываюсь на спинку кресла, наблюдая за бликами от огня на стенах. — Все, что там есть, выброси. Комнату запри, ключ спрячь.
— Но как же? — доносится растерянный голос Галины. — Вы действительно хотите, чтобы я его спрятала?
Я делаю ещё один глоток виски и, прикрыв глаза, ощущаю, как жжет горло.
— Спрячь или выбрось, без разницы, — велю я. — Мне не отдавай. И из моей спальни выбрось все, что связанно с моей женой. Бывшей.
— Хорошо, — вздыхает домработница.
По залу разносится тихий щелчок закрывающейся двери и я снова остаюсь один. Задумчиво глядя перед собой, пытаюсь отмотать разговор с Галиной назад, чтобы ухватить то, что упустил. Но не получается.
Может, я уже брежу? Наверное, алкоголь был лишним. Подняв полупустую бутылку вискаря, я смотрю, как пляшет огонь сквозь темное стекло. И, вздохнув, отшвыриваю ее в сторону. Где-то сбоку раздается грохот и звон стекла, но меня это не волнует. Вообще больше ничего не волнует.
Поднявшись с кресла, я ухожу из зала на улицу. Надо продать этот чертов дом. Каждая мелочь напоминает о Нике, въедается ядовитыми ножами под кожу. Долго я тут не протяну. Мне здесь больше нечего делать.
Без нее.
Ника
Я пытаюсь привыкнуть к своей новой жизни, которая, к слову, началась через одно место. Но ничего, все могло
