Убит тобой - Татьяна Семакова

– Хочешь попробовать опознать? – спрашиваю я.

– Лишним не будет, – пожимает Тихон плечами. – Мирон нашел тачку, на которой они приехали, в двух домах от твоего. Но это ничего не дало, она в угоне.

На его телефон приходит сообщение, он сначала смотрит изображение сам, а потом показывает мне. И мне становится нехорошо.

– У Макса была похожая, – говорю я загробным тоном.

– Уверена? – подбирается Тихон, сдвигая брови у переносицы.

– Мы довольно долго были вместе, – говорю немного смущенно, комкая из салфетки неаккуратный шарик, а затем расправляю ее, разглаживая ребром ладони на столе. – У него была на ребрах, под правой рукой. Волчья пасть, очень натуралистично. Тут тоже хищники. Скорпион и медведь. И тоже как живые. Но что это значит? Я не понимаю…

– Лично я вижу два варианта. – Тихон откидывается на спинку диванчика, размышляя. – Либо он с самого начала был в деле, либо гоняют тебя по причинам, со мной не связанным. Ты точно мне все рассказала?

Вопрос Тихона застает меня врасплох.

– Не совсем, – мямлю я, но, когда отмечаю, как его лицо мрачнеет, горячо заверяю: – Речь только о наших с ним личных разборках! Если точнее, о дочке. И я не знаю, можно ли верить его словам…

– Говори, – говорит Тихон в приказном тоне, практически испепеляя меня взглядом, от которого я начинаю чувствовать себя виноватой.

– Максим заявил, что аборта не хотел, – пытаюсь говорить кратко. – Якобы он был вынужден прекратить наше общение, нарочно был безжалостен, но знал, что я никогда на это не пойду. Понятно говорю? – уточняю робко.

– Не дебил, – жестко отвечает Тихон.

Я придерживаюсь задрожавшую нижнюю губу и продолжаю:

– У него, судя по всему, были неприятности. Он успел упомянуть о неких обязательствах, которые он выполнил, после чего приехал ко мне, а у меня ни живота, ни ребенка. И тут мой выпад со сцены… поэтому и разозлился. Вот, – заключаю я со вздохом.

– Это все? – задает Тихон наводящий вопрос, а я вспоминаю о деньгах.

– Нет. Еще он упомянул о крупной сумме, которую он оставил в моей квартире на следующий день после нашего с ним разговора. Но я их так и не увидела. Если и были, их украли до того, как я вернулась с работы.

– Сколько?

– Семь миллионов.

– В какой валюте?

– Ну в рублях, я думаю, – пожимаю я плечами. – Но он не уточнял.

– Крупная сумма, – презрительно фыркает Тихон.

– Больше тогда не было, – обижаюсь я за Максима. – И мне бы хватило их лет на пять, если не больше.

– Что еще? – игнорирует мою ремарку.

– Все. Он мне сначала не поверил, съездил на кладбище. Хотел во всем разобраться, почему-то решил, что кровотечение у меня началось не просто так. Учитывая украденные деньги, если они были реальны, я с таким выводом согласна.

– Еще?

– Нет, теперь точно все, – говорю я уверенно. – Ему позвонили, сообщили о твоей смерти, и мы сразу же начали собираться. Потом его убили.

– Ты должна была рассказать мне, – говорит Тихон строго.

– Да когда? – Я удивленно распахиваю глаза. – Тогда казалось – это только наше с ним дело. Не связано и вообще… усугубит твое недоверие. А потом столько всего случилось, что уже не до чего. И теперь вот это.

Тихон поднимает руку чуть выше своей головы, а через три секунды к столику подходит официантка.

– Что-нибудь еще? – вежливо спрашивает девушка.

– Счет, пожалуйста, – скупо произносит Тихон. Переводит взгляд на меня и добавляет: – И десерт с собой.

– Какой? – уточняет девушка.

– Все, – коротко режет Тихон.

До самой машины больше не произносим ни слова. Тихон впал в глубокую задумчивость, между бровей пролегла складка, делающая его лицо недоброжелательным. Он снова похож на того мужчину, что однажды оттаскал меня за волосы и бросил в лесу.

– Тихон, – зову я его почти шепотом. Осторожно касаюсь его руки, привлекая внимание. Когда он поворачивает голову, спрашиваю, чуть не плача: – Ты же не думаешь теперь, что мы с ним были в каком-то сговоре со всеми остальными? Мы же не вернемся к этому, правда?

– Я уже не знаю, что мне думать, Анфис, – отвечает он предельно откровенно. – Так ли я хорош, что женщина, мечтающая о семье и детях согласилась отказаться от всего, чтобы быть со мной? Или согласилась, чтобы было проще манипулировать? Или чтобы у меня рука не поднялась прибить, когда все вскроется?

Из-за попытки сдержать слезы по моему телу проносится волна мурашек. Но глаза щиплет обидой, губы дрожат, а взгляд мутнеет, и ни черта я с этим поделать не могу.

Я моргаю и сажусь прямо, чтобы не видеть разочарование в его глазах. И чтобы не отвечать на то, в чем с трудом призналась себе.

– Я со стенкой разговариваю? – с раздражением уточняет Тихон. – Посмотри на меня и дай прямой ответ.

Я нервно прыскаю и снова моргаю, прогоняя из глаз слезы. Приподнимаю очки, закрываюсь от него ладонью, делая вид, что тру глаза.

– Анфис, я жду.

– Да пошел ты, – роняю я неожиданно для обоих. Сердце начинает колотиться так быстро, что в жар бросает. Но с намеченного пути я сворачивать не собираюсь. И я – оскорблена. Пусть знает. Поворачиваю голову, дерзко сталкиваюсь с ним взглядом и повторяю четче: – Пошел ты.

Карелин вдруг начинает улыбаться. Даже глаза сужаются, так его распирает. Довольный хитрый лис, вот он кто.

– Серьезно? – вскидываю я брови. – Довел до слез и радуешься?

– От сомнений надо избавляться быстро и безжалостно, – заявляет он нагло.

– В следующий раз быстро и безжалостно засунь себе их… – Я затыкаюсь, а он смотрит на меня с умилением, ожидая, когда из моего рта вырвется грубость. – Ой, все, – морщусь я и отворачиваюсь, взмахивая кистью, а Тихон начинает ржать. – Лучше