Шум дождя (СИ) - Ру Тори
Считав мое замешательство, Спирит резко щелкает пальцами, и дверь с грохотом захлопывается.
— Спасибо… — Я завороженно его рассматриваю и, на всякий, держусь за столешницу, а он заговорщицки мне подмигивает.
Обычный парень в черном худи с капюшоном. С синими глазами в пол-лица, идеально правильными чертами и влажной от дождя челкой, отливающей золотом.
— Выходит, ты здесь давно… — сгорая от крайней степени смущения, я нервно верчу в пальцах пластиковую вилку. — Чем же ты все это время занимался?
— Просто жил. Обычную, не шибко интересную жизнь чувака с диагностированной клинической депрессией, — усмехается он и ловит губами пластмассовую соломинку, торчащую из стакана.
— По тебе и не скажешь! — искренне удивляюсь я. — Ты всегда сияешь как солнце.
— Это потому, что мы встретились. И повседневность стала наполненной. Я теперь воспринимаю небо, улицы и людей не только глазами, но и… душой. Кстати, до этого я свято верил, что у меня ее нет.
Он беззаботно смеется, а я съеживаюсь от сожалений. Его многолетние мучения — всецело и исключительно моя вина.
— Прости меня, — мямлю и отпиваю колючую колу. — Мне нет оправданий.
— Тебе было два года. Знаешь, Юша, на чем я с собой сторговался еще в раннем детстве? Что всю эту историю я просто когда-то придумал. И сам настолько в нее поверил, что тронулся умом — благо, это даже врачи подтверждали. Ну а… если тебя не существовало, то и злиться мне было не на кого. Хотя мои установки вечно сбоили. Когда я достаточно повзрослел, то первым делом выбрался в твой город и нашел тебя. И испытал не обиду, а светлую грусть и огромную радость. Так что… прекрати извиняться. Не за что.
Спирит распаковывает вторую порцию фастфуда и двигает поднос поближе ко мне. Я вытягиваю из пачки пару брусочков картофеля, отправляю в рот и вдруг понимаю, что чертовски проголодалась. Набрасываюсь на еду и сметаю ее в две минуты, обрушиваю на Спирита поток бесполезной информации о том, что мое прошлое тоже было скучным и беспросветным, ловлю раздраженные и восхищенные взгляды девчонок-официанток, направленные на нас, и вдруг напрягаюсь. Это только мои проблемы и беды, а Спирит, с его притягательностью и яркой внешкой, просто не мог все это время быть один.
Под ребра впивается иголка мучительной ревности, и я, сжав кулаки, аккуратно ступаю на неизведанную территорию:
— Значит, та картина в музее показала мне не загадку, а собственные стертые воспоминания…
— Да, ведь они тебя мучили. Слышал, ее автор владеет техникой, воздействующей на подсознание через зрительные образы.
— А ты… видел на холсте девушку, которая тебя бросила. Ты все еще страдаешь из-за нее?
— Я видел тебя… — буднично выдает Спирит и отпивает свою колу. Я вздрагиваю и краснею до кончиков ушей, а он, подперев подбородок ладонью, серьезно и обстоятельно объясняет: — Других девушек не было и быть не могло. Меня зовут Спирит, потому что именно ты называла меня Добрым духом. Я рисую, потому что ты рисовала…
— И стихи сочиняешь… — потрясенно шепчу я, не в силах принять и осмыслить ту власть, что имею над ним.
— Да. Потому, что их пишешь ты, — продолжает Спирит, и мне становится жарко от его неподвижного, потемневшего взгляда.
Связь между нами намного теснее и превосходит мои самые смелые предположения. Он действительно функционирует на моих знаниях и опыте… Пялюсь на его непривычно бледное лицо и не верю собственным глазам. Ахаю и подаюсь вперед:
— Чтоб меня… Спирит, кажется, я знаю, почему у тебя такая внешность… Папа с рождения приучал меня к прекрасному, и я раз сто посмотрела «Ходячий замок»! Ты похож на Хаула — я хотела именно такого друга, как он!..
— Рад, — Спирит сосредоточенно кивает и принимает сказанное мною к сведению, но тут же широко улыбается: — Нет, я правда рад. Повезло, что это был не Шрек!
Я смеюсь на весь зал, хотя пару часов назад едва не умерла от шока и ужаса, а день грозил стать самым темным и безнадежным. Спирит делает еще один заказ, мы едим и непринужденно болтаем — обнаруживаем еще миллионы странных совпадений в наших судьбах, пораженно замолкаем, хохочем или сокрушаемся. Потому что мы и есть старые друзья. Но я каждый раз незаметно щиплю себя за кожу запястья.
Дождь постепенно сходит на нет, ослепительный луч пробивается сквозь просвет в рыхлых тучах, персонал уже не скрывает раздражения от нашего чересчур долгого присутствия. Мы покидаем кафе и гуляем по площади — мимо пробегают редкие прохожие со сморщенными грибами только что сложенных зонтов, в пленке фонтанов-каскадов отражается унылое низкое небо с ошметками серой ваты.
Синоптики не обманули — к вечеру потеплело, но меня одолевает мелкая дрожь. Я спрашиваю у Спирита про любимых художников и музыкантов, про книги и фильмы, про его мечты и задумки — он охотно рассказывает о кумирах и гениях от искусства, но посвящать меня в свои планы не спешит.
— Почему? — я пытаюсь вывести его на чистую воду, но он лишь отшучивается:
— Потому что их нет. Я с тобой. Где угодно. Пока окончательно не надоем.
За разговорами и прогулками по пустынным улицам незаметно закончился вечер, над черными глыбами многоэтажек нависает волшебная, душная ночь, но мне хорошо и спокойно, как никогда прежде. Мир навсегда изменился, недоумение, боль и отчаяние выветрились из души.
Спирит провожает меня до знакомой остановки и вместе со мной дожидается автобуса, но прощаться не спешит — тоже ныряет в салон, садится рядом и накрывает мое плечо горячей ладонью. Вернувшаяся было тоска отступает, но вскоре сменяется приятной усталостью, и я опускаю голову на его грудь. Клонит в сон, веки предательски слипаются, по уставшему телу курсирует странный ток. Этот парень только мой, и я безоглядно ему доверяю… Наблюдаю сквозь ресницы за пульсирующей на его шее жилкой, вдыхаю аромат мяты, летнего солнца и скошенных лугов и растворяюсь в нем.
Пустой, уютный автобус несколько раз проезжает по круговому маршруту, прежде чем кондуктор объявляет, что машина проследует в депо.
***
Закатанный в асфальт двор окружен тусклыми окнами новостроек и щедро утыкан парковыми фонарями, но их розоватый, призрачный свет не может пробиться сквозь мрак — в метре за нашими спинами он смыкается плотной, вязкой, маслянистой чернотой. Мне давно пора домой — нужно объяснить Лизе свое долгое отсутствие, а еще — отдохнуть и попытаться прийти в себя.
— Спасибо… — опять повторяю я. — Мне понадобится время, чтобы осмыслить и принять то, что я сегодня узнала. Пожалуйста, не теряйся. Я же смогу увидеть тебя?
— Напиши или позвони, — улыбается Спирит.
Возвращаю ему тяжелую, надежную и уже ставшую родной косуху, он набрасывает ее на плечи и молча встает напротив. В каждом молодежном фильме или романе рано или поздно происходит судьбоносный момент, когда у героев случается первый поцелуй, и мое бедное, невнятно трепыхающееся сердце из последних сил намекает, что в нашей истории он тоже наступил. По канону, Спирит вот-вот не выдержит, сделает шаг навстречу и со всей страстью припадет к моим губам… Я зажмуриваюсь и отчаянно трушу, но вместо этого с неба обрушивается мощный ливень, отсекает меня от Спирита и вкатывает мне отрезвляющую пощечину.
Паника — липкая, противная, лишающая воли и воздуха — скручивает тело, я опять проваливаюсь в бездонную яму бессилия, ужаса и нескончаемого одиночества, но Спирит быстро хватает меня за руку и прижимает к себе.
— Юша, — сквозь оглушающий шум дождя шепчет он в мое ухо. — Дождь добрый. Он хранит наши тайны и прячет слезы. Видишь? — он стирает их с моих щек, ободряюще смотрит в глаза и обнимает еще крепче. — Он не обидит тебя. Все будет хорошо. Все уже хорошо.
Я помню это заклинание из детства наизусть и, впервые за много лет, действительно не боюсь — ведь дождь теплый и нежный. Обволакивающий ненавязчивой заботой, нездешний, задумчивый, мудрый, но знакомый, простой и понятный.
И я не стану закрываться на все замки и зашторивать окна, когда он в следующий раз меня навестит.
