Убит тобой (СИ) - Семакова Татьяна
Бабка морщится, прижав ладонь к груди, и только в этот момент я понимаю, как ей нехорошо.
– Тихон, – зову я негромко, не сводя с нее встревоженного взгляда. Тихон спускается на пролет, и тогда я вижу на его джинсах кровь. – Тихон! – ахаю я громко. – Твоя нога!
– Нога не голова, – отзывается он флегматично и подхватывает старую на руки.
– Шестая, – изнеможенно бормочет старушка, и мы все спускаемся на первый этаж.
Я первой врываюсь в квартиру, удивляюсь чистоте и машинально скидываю кроссовки. Вихрем несусь на кухню, нахожу на столе сердечные капли, наполняю чайную ложку и отпаиваю старушку.
– Кому расскажешь – не поверят, – бормочет Тихон, запустив пятерню в волосы и расхаживая по крошечной кухоньке. Два шага в одну сторону, два – в другую. Остановится, посмотрит на нас со старушкой по очереди и все по-новой.
– Не мельтеши, – бурчит старушка, пытаясь развязать дрожащими пальцами узелок платка под горлом. – Ох, худо мне… глупая девка! Сказано тебе было, убегай!
Я встаю рядом с ней на колени и снимаю с седой головы платок. Ладонью стираю испарину с ее морщинистого лица и говорю тихо:
– Спасибо вам.
Какое-то время все молча приходят в себя, переваривая случившееся.
– Куда лезли-то, а? Вы, обе! – ругается на нас Тихон.
– А ты справлялся? – повторяю я свой вопрос, а Тихон морщится. – Сколько всего?
– Четверо. Со стволами, – отвечает он неохотно. – Откуда тут-то взялись, не пойму? Херня какая-то, – раздражается он и матерится на эмоции.
– Но стрелять сразу не начали, – задумчиво рассуждаю я, как-то машинально поглаживая бабку по больной руке. – Видимо, хотели что-то узнать.
– Я не успел выяснить, – жестко отвечает Тихон.
– Так мы рано? – приподнимаю я брови. – Надо было дождаться, когда тебя пристрелят? Прости, пожалуйста.
– Поязви, – рычит Тихон. – Сколько раз сказано? За мной не возвращаться!
– А я что говорю? Глупая, – поддакивает старуха. – Чуть без сердца не оставила!
Я вздыхаю и виновато опускаю голову.
– Ну чего теперь, баб Зой.
– Василина я! – горделиво отвечает старушка.
– Анфиса, – представляюсь я с улыбкой.
– И имя глупое, – ворчит старушка. – Все, уходите. И этих заберите.
– Есть чем рану обработать? – спрашиваю я у старушки, кивнув на ногу Тихона.
– В шкафу в комнате аптечка.
– Спасибо. – Я выдавливаю скупую улыбку и поднимаюсь.
Аптечку нахожу без труда. Старая, советская еще. У меня дома точно такая же. Коричневая кожа с тисненой надписью, белый круг, внутри которого красный крест, от времени ставший грязно-бурым.
Возвращаюсь на кухню и киваю Тихону на стул:
– Раздевайтесь, пациент.
– Анфис, царапина, – пытается сопротивляться Тихон.
– Окей. Давай так. Если ты сейчас разуешься и не оставишь на полу кровавый след, я соглашусь.
– Да там все хлюпает, – бубнит Тихон.
– Как минимум, надо кровь остановить.
– Не будь глупцом и ты! – взвивается бабка. – Ох, молодость… кому-то здоровье лошадиное и мозгов с гулькин нос, а кому-то… – она горестно вздыхает и взмахивает рукой, а мы с Тихоном переглядываемся.
Он вдруг зависает взглядом на одной точке, а когда отмирает слабо морщится. Стаскивает джинсы до щиколоток и устраивается на табуретке.
– Руслан был болен? – спрашивает он у бабки. – Слушайте, мне не до игры в молчанку. У меня ребенок. Даже два, – косится на меня. – Ваш Руслан продал мне информацию, из-за которой я скоро кони двину. Давайте как-то по-людски все решим. Или я оставлю этих в подъезде.
– Вот тебе и вся благодарность, – ворчит старая, но на вопрос отвечает: – Болел он. Раком, с детства еще. То ремиссия, то снова. Боролся-боролся, да устал. Все сбережения потратил, квартиру разменял, сюда переехал, а зараза эта как вцепилась и все. Не отпускает. Ну и решил, что хватит. Поживет, сколько Бог отпустит. Уехал он, и не вернется.
– Куда? – спрашиваю я, заливая ногу Тихона с ранением по касательной перекисью.
– Куда-то, – пожимает плечами старушка. – Хотел к океану, а как уж у него там вышло… Чемодан вдруг собрал и на вокзал. Поездом до аэропорта, а там как повезет.
– Вы хорошо общались, да? – улыбаюсь я мягко.
– Заобщаешься тут… как примется ночами ходить, не хуже зверя загнанного. Месяц терпела, пока не поднялась. Наругалась на него, а он мне с улыбкой – прости, бабка, грызет зараза. Ничего не могу поделать. На улицу, разве что. А там мороз… я что, не человек? Сама порой маюсь, растирками насквозь пропиталась уже. И его растерла, вроде полегчало. С уколами вместе. Так и сдружились. Хороший он парень. Работящий, толковый. Не повезло вот только со здоровьем…
– Позвоним ему? – хитро сощуриваюсь я. – Я не врала. Нам только поговорить. Пожалуйста, баб Вась.
– Бес с вами! – сердится старушка, вынимая из кармана пальто простенький кнопочный телефончик. – Не знаю, возьмет или нет. Но вы уйдете. И чтоб не видела больше.
– Договорились, – отвечает за нас Тихон.
С замиранием сердца ждем ответа, как вдруг раздается задорный мужской голос:
– Соскучилась, старая? – Бабка вдруг втягивает губы и зажмуривается, отбрасывает телефон на стол. Пытается не расплакаться, накрыв глаза ладонями. – Василина? – с тревогой спрашивает парень. – Плачешь, что ли? Или случилось чего? Василина!
– Плачет, – отвечает Тихон вместо нее.
Какое-то время из телефона не доносится ни звука. Тихон подносит его поближе к уху, но динамик такой громкий, что, когда парень вновь начинает говорить, все всё слышат.
– Что-то не так? – спрашивает Руслан. – Я дал все, что у меня было. Инфа – сотка, ручаюсь.
– Тут, Руслан, давно все из-под контроля вышло, – рассказывает Тихон со вздохом.
– Бабку не трогай, – со слышимой дрожью говорит Руслан. – Не при чем она.
– А кто при чем? – продолжает разговор Тихон.
– Слушай, я не знаю, что там началось, и знать не хочу. Тебе нужна была информация, я тебе ее продал. Все по-честному.
– Кроме того, что предложение появилось вперед спроса, – хмыкает Тихон. Парень молчит, а он просит: – Давай все как есть, а? Я замудохался уже. Детектив труп. Где Кристина вообще неясно. Так что не юли, если хочешь успеть потратить мои бабки.
– Кто такая Кристина? – изумляется парень. – Погоди, детектива убили?
– Меньше вопросов, больше пояснений.
– Так, – собирается с мыслями парень. – Мне жить год от силы осталось. Я решил, что к черту все, поживу хоть сколько как человек. Бабок нет, все на лечение давно спущено. Ну а детектив на штаб работал, искал компромат на одного деятеля, не суть. Пришел я к нему, так и так, хочу продать. Есть кто на примете? Он обещал поспрашивать. Потом звонит – нет, говорит, ты свалишь, я останусь, меня вычислят и оторвут голову. Так не канает, давай другим путем. Покупатель будет, но не раньше, чем через полгода. Я расстроился, конечно, но вариантов особо нет. Звони, говорю, если ласты раньше не склею, продам. Он позвонил в итоге, сказал, что придешь налаживать мосты. Дальше сам знаешь. Я отдал ему долю и свалил нахер. Где по сию пору и пребываю.
– Сколько отдал?
– Половину, как договаривались.
– Уехал без происшествий?
– Да, но шеф названивал, – неохотно отзывается парень. – Я сим-карту поменял просто и все. Василине номер оставил только, деньжат немного. Родных нет, а друзья-приятели… к черту всех.
– Дались мне твои деньги, – ворчит старушка. – Лежат мертвым грузом.
– А сделала бы загран, сейчас бы как я с перепоя маялась, – гогочет парень.
Тихон устало вздыхает, я заканчиваю перевязку, а он – разговор.
Глава 14
– Хорошая новость, – говорит Тихон, вытягивая за ногу труп мужчины из багажника. Его дядя наблюдает за ним с полуулыбкой, придерживая дверь в морг своим грузным телом, а я отвожу взгляд, не желая видеть, что делают руки, которые ночью совершенно точно будут трогать меня. – Влиятельный политик не хочет отобрать мою дочь, – заканчивает мысль Тихон, проходя мимо нас с каким-то непостижимым образом не падающим с его плеча мертвым телом.
