Убит тобой (СИ) - Семакова Татьяна
– Пойдем, – говорит он после еще одного короткого поцелуя. – Попробуем выяснить что-нибудь об этом парне.
Выходить из машины, будем откровенны, особого желания нет. Даже зелень не спасает этот район. Напротив, с буйной растительностью под окнами двухэтажных многоквартирных домов, больше смахивающих на бараки, упущение только сильнее бросается в глаза. Довершают картину старенькая детская площадка с минимальным набором давно не крашеных стальных конструкций, огромный мусорный контейнер метрах в тридцати от нас, сейчас переполненный, и старые деревянные двери в подъезды, без намека на домофон. Ну и, конечно, замызганные, заплеванные шелухой от семечек лавки, на одну из которых сейчас пристраивается одетая по-зимнему сухонькая старушка.
Все на ней старенькое, как и она сама. Драповое пальтишко ветхое, пуховый платок тощий, почти прозрачный, обувь разношенная, сбитая. У меня внутри аж сморщивается все смотреть на нее.
Тихон хищно сощуривается, наблюдая за тем, как старушка расправляет складки на полиэтиленовом пакете, готовясь устроиться на нем, а я привстаю на цыпочки и спрашиваю шепотом:
– Как хлопца-то звать?
– Русланом величают, – в тон мне отвечает Тихон. – По батюшке – Семенович. А проживал в восьмой опочивальне. Опять будешь к людям приставать?
– Конечно, – фыркаю я с намеком на возмущение. – Я там магаз видела, сходи за колбаской, а?
Тихон опускает голову, одаривая меня недоуменно-надменным взглядом, а я хлопаю ресницами:
– Ну пожалуйста. Посмотри, какая она крошечная.
– Глаз с тебя не спущу, – повторяет сказанное ранее Тихон. Достает бумажник, из него – несколько разномастных купюр, сует мне. – Сама доковыляет и купит, что надо.
– Сойдет, – пожимаю я плечами, забирая деньги и пряча их в карман. – Здравствуйте! – говорю громко, а бабуля хитро улыбается.
– Не кричи, не глухая я.
– Простите, – хихикаю смущенно и только собираюсь сесть рядом с ней, как она отгоняет меня, будто я один из тех голубей, расхаживающих по помойке. Я растерянно округляю глаза, а она хмурится:
– Глянь чего опять устроили, все истоптали! Не садись, не нужно. Говори, кого ищешь, и поезжай. Нечего тут околачиваться, добра не сыщешь.
– Почему вы так говорите? – бормочу я напряженно.
– Потому что так и есть. Молодая, не местная. А тут кто только не прибивается. Это я уж старуха, дела никому нет. Ну? – шикает она строго.
– Руслан, – отвечаю прямо и сажусь на корточки перед ней, – из восьмой квартиры.
– Пошто он вам? – только сильнее хмурится старушка. – Оставьте парня в покое. Оставьте, говорю!
– Да мы просто поговорить хотели. Он тут?
Старушка демонстративно отворачивается, обиженно поджимая губы, а я разворачиваюсь к Тихону. Он указывает взглядом на второй этаж, я – на бабку. В результате молчаливого поединка Тихон показывает мне кулак и скрывается в подъезде.
– Простите, как вас зовут? – спрашиваю я ласково.
– Тебе зачем? – грубо спрашивает старушка. – Сказала, поезжайте. Ничего вам не скажу.
– Ну, знаете, – фыркаю я возмущенно. Распрямляюсь и зачем-то отряхиваюсь. – А за деньги? – предпринимаю очередную попытку разговорить старушку.
– Ни за какие коврижки! – отвечает та безапелляционно.
– Часто у вас тут прячутся всякие?
– Часто, девонька, часто. Самый гнилой район в городе стал, как производство закрыли. Кто смог, давно уж уехали. А кто не смог – спились.
– А вы?
– И я б спилась, да не на что.
– Вот, возьмите. – Я достаю из кармана деньги и протягиваю ей. Старушка вновь сворачивает нос в сторону, гордо приподняв подбородок. – Будет вам, – шикаю я, заталкивая деньги ей в карман. – Пригодятся.
– Про Руслана не спрашивай, – сердито бурчит бабка. – Не скажу ничего.
– Ничего, баб Зой, – иронизирую я беззлобно. – Сама все выясню. Сами сказали, молодая еще. Пожить охота. Ну может не до ста, как некоторые, – бросаю я на нее пренебрежительный взгляд, а бабка в ответ прожигает меня брезгливым.
Прыскаем одновременно. Бабка вдруг охает и придерживает норовящую выпрыгнуть вставную челюсть, а я начинаю гоготать в голос.
– Простите! – едва выговариваю я сквозь смех, но так это нелепо выглядело, что остановиться невозможно.
– Вот глупая, – ворчит бабка непонятно на кого, я коротко хихикаю, пытаясь призвать себя к порядку, а откуда-то из дома вдруг раздается страшный грохот.
– Тихон, – роняю я испуганно, враз перестав потешаться.
– Убегай! – встревоженно лопочет старушка. – Ну чего стоишь столбом?! Беги, глупая!
Глупая. И пошевелиться в самом деле стоит.
Я быстро осматриваюсь, хватаю бабкину клюку и несусь со всех ног в подъезд.
Что она мне вслед крикнуть успевает даже не разбираю. Сердце вот-вот выпрыгнет от страха, но не за себя, а за Тихона. И так хочется верить, что он просто вырубил какого-нибудь буйного алкаша, но уже на первом этаже, по звукам сверху я понимаю, что это не так. И почти успеваю достичь второго, как раздается выстрел.
Душа холодеет. Клюка в моей руке кажется нелепостью, но с ней почему-то спокойнее. Ведь я точно знаю, что все же зайду в квартиру. Не побегу больше. Если Тихона убили, меня вмиг достанут, до города добраться не успею.
Снова гремит выстрел, я машинально приседаю, втягивая голову в плечи, а ноги сами несут меня наверх. Я толкаю дверь в квартиру, спрятавшись за стеной, на всякий случай покрепче перехватываю свое орудие и только собираюсь зайти, как на лестничную клетку выбегает мужчина с пистолетом в руке.
Я вздрагиваю от неожиданности, а когда он поворачивает голову в мою сторону, замахиваюсь и бью его куда-то в горло. Хотела врезать по носу, но он такой высокий, что мне не хватило возможностей тела.
Мужчина выпучивает глаза и начинает хрипеть. Пистолет падает нам под ноги, и я пинаю его, отправляя вниз по лестнице.
– Что там? – орут из квартиры, а я прячусь за распахнутой настежь дверью, пытаясь не грохнуться в обморок от страха.
Господи, да на что я рассчитывала?! Надо было бежать…
Мужчина все еще хрипит, согнувшись пополам и держась за горло, я слышу скрип полов из квартиры, становящийся громче. И чуть только замечаю носок кроссовка, резко толкаю дверь, зажав клюку между ног.
Раздается лязг выпавшего из руки мужчины оружия, а следом из-за двери появляется свирепая рожа. Увидев меня, выражение лица мужчины меняется, становится подлым. Он наклоняется за пистолетом, а я снова толкаю дверь. Мужчина едва выравнивает равновесие, но в этот момент я успеваю изловчиться и пнуть пистолет подальше от него.
Взревев от злости, мужик толкает дверь на меня, и та с жутким хрустом выворачивается вместе с петлями. Я едва успеваю отпрыгнуть назад, чтобы не получить по носу. Взвизгиваю и готовлюсь предстать перед создателем, как вдруг вижу на лестничном пролете снизу старуху. И эта отчаянная женщина подняла пистолет.
– Черт! – брякаю я. Падаю на живот, распластавшись на грязном полу, а старуха кричит противным голосом:
– Стой, стрелять буду!
Мужик отвлекается на нее, а потом вдруг отлетает к противоположной двери и сползает по ней на пол. На площадку вразвалку выходит Тихон, и тут первый приходит в себя и с ревом бросается на него, целясь головой в живот. Тихон ловит его голову, прикладывает его носом о колено, отшвыривает мужчину в сторону и успевает увернуться от удара второго. Хватает его за шкирку и сбрасывает на два лестничных пролета вниз головой. Раздается омерзительный хруст, я передергиваю плечами и ставлю подножку рукой первому, вновь ринувшемуся в атаку. Он нелепо взмахивает руками, ловя баланс, а когда Тихон делает выпад на одну ногу, сигает через перила и улепетывает со всех ног.
– Да твою же мать, – раздраженно сплевывает Тихон, посмотрев вниз.
– Помер, что ли? – слышу скрип старухи.
– Что ли да, – недовольно отвечает Тихон. Оборачивается на меня и рычит: – Ну, помощницы…
– А ты там справлялся, да? – язвлю я, подскочив на ноги. Быстро спускаюсь к старушке и заглядываю в ее бледное лицо. – Баб Зой, вы как? – спрашиваю я с тревогой.
