Ты (не) выйдешь за меня (СИ) - Лефлер Арина

Я пригнулась и приложила трубку к уху, услышала Мишино сопение и звук мотора. Догадалась: он за рулем.

И зачем звонить, нарушать? А вдруг авария? Не ты, так в тебя!

Волнение отразилось на щеках, кровь забарабанила в ушах. Ладошки стали мокрыми, я сжала их и колени, чтобы не упустить телефон.

Правильная какая, только в личной жизни бардак. Полный. С испугу отбилась и снова отправила Мишин номер в бан.

После совещания заскочила в класс, забрала сумочку и пакет с личными вещами. Отпуск. В этом году меня не внесли в список воспитателей пришкольного лагеря. Два года подряд отработала, третий — передышка.

— Ну что, на свободу с чистой совестью? — пошутила Алена, когда мы встретились у выхода из школы. — Идем и думаем, что будем заказывать.

Мы торопились в кафешку посидеть Аленкину днюху. Никита отпросилась с совещания, но в кафе обещалась быть обязательно.

— Ох, уволят нашу физичку, — вздыхаю я.

— Не уволят, — буркает Глеб.

— Почему? — спрашиваем с Аленой одновременно.

— Потому. Можно подумать за калиткой очередь выстроилась из желающих работать в школе.

— Ну, может, очередь и не стоит, но желающие найдутся, — пожимает плечами Алена.

Наша физичка, женщина принципиальная и громкая, высказала свое мнение: «До каких пор школа будет экспериментальной площадкой для сомнительных опытов? Здесь, простите, не лаборатория для подопытных, здесь храм знаний и светлого, доброго, вечного. Сколько можно терпеть это безобразие, когда, наконец, вышестоящее руководство станет мудрее. Когда слово компетентность станет для них не пустым звуком».

Это она про новую линию учебников по физике.

А на прошлом совещании возмущалась, что ей пришлось дистанционно проходить курсы повышения квалификации: «И чему меня может научить эта девочка, которая ни минуты не проработала на земле, не провела ни одного урока и, я уверена, указку в руках не держала».

Кажется, все по существу всегда говорит, только от ее выступлений воз и ныне там. Ее бы на форум какой-нибудь отправить или на съезд учителей, чтобы она свое возмущение напрямую министру высказала. И то не факт, что ее услышат.

— Ой, подержи цветы, пожалуйста, — всовывает Алена букет мне в руки. — Босоножек расстегнулся, — она наклоняется и начинает застегивать обувь.

Я оборачиваюсь.

И застываю.

Немое кино.

Реально не мое кино.

Я вижу у ворот Мишу, в руках ромашки. Срисовываю в мгновение его недовольное лицо, сведенные брови, изумленный взгляд.

Мое сердце с разбегу ухает вниз: «Миша! Приехал!»

Мне одновременно и радостно и страшно. Комок в горле, дыхание сперло.

Рядом с Мишей стоит уже знакомый таксист. Улыбается. Цветочки в руках.

Откуда он тут взялся? Черт!

Он же знает, где я работаю. А пару дней назад спрашивал, не собираюсь ли ехать в обратную сторону.

Дошутилась? Доигралась?

Из-за спины Миши выглядывает троица «Смирнов, Скрипов и Грибов». Вперед шагает Смирнов почти с таким же букетом ромашек, как в руках у Миши. Подготовились, поганцы. Вот для чего про любимые цветы спрашивали.

Я вижу, как Миша выдыхает и шагает в сторону, уходит.

«Миша!» — выдыхаю беззвучно и стою, словно меня вкопали в тротуарную плитку.

Кровь бежит по венам, подаюсь всем телом вперед.

За забором мелькает голубая рубашка в темную полосочку, каштановые пряди модной прически.

— Ты чего? — передо мной появляется Алена. — Цветы верни, сломаешь.

«Миша! Приехал!» — бегу следом.

Глава 24

Успеваю дойти до машины, открыть заднюю дверь и положить ромашковый веник на кожаное сиденье.

Внешне я само спокойствие и выдержка. А внутри…

Я в гневе?

Я в ярости!

Глупее ситуации не придумать!

Моя серая мышка, оказывается, не такая уж и серая.

Как там? «Пятьдесят оттенков серого?»

Вот-вот. Из этой оперы.

Я бы даже сказал, моя Люся весьма популярная на столичных просторах. Даже пацаны старшеклассники запали на нее и про ромашки каким-то образом прознали.

А этот… с розочками… чтоб они у тебя присохли!

А я ему еще сочувствовал, как же, привяли цветочки. Что скажет его девушка. Ага. По совместительству моя девушка.

Да пусть они у тебя совсем засохнут, дятел!

А Люся тоже хороша! Собрала всех кобелей… и щенков до кучи. А сама с цветами от коллеги стоит. Нет слов. А еще учительница.

И чему ты детей научишь? Как хвостом вертеть на все стороны?

Все это успеваю прогнать в голове, когда слышу за спиной «Миша!»

Оборачиваюсь. Бежит следом моя голуба, спотыкается на неудобных каблуках.

Что ходить не умеет на этих ходулях, понял еще на свадьбе.

Ладно, на свадьбе сестры хорошо выглядеть надо было, сейчас зачем?

А сейчас еще нужнее, женихи в ряд выстроились. Вон, у этого с розочками, как лицо от удивления вытянулось. Что, не ожидал?

А пацаны тоже растерянно смотрят. Вернее, один растерянный, с ромашками, а товарищи ухмыляются, стоят.

Тоже мне группа поддержки.

А Люся, покачиваясь, приближается. Стою. Жду. Подбежала. В руках букет.

Щеки красные, дышит прерывисто, свободную руку на грудь положила. Сквозь молочную блузку ливчик просматривается, ажурный. Серая юбка в облип на привлекательных бедрах будит во мне самца.

Ну что я изверг какой? Стану над собой и над ней издеваться? Ну нет. Я уже большой мальчик. Умею держать себя в руках. И вообще.

Я ехал столько километров, чтобы сейчас стать в позу, потешить свое оскорбленное самолюбие и уехать ни с чем? Ну уж нет, теперь пойду до конца, до нашего… моего.

Чувствую, как наливается мой детородный орган. Вот это новость, мне лишь взгляда хватает на Люсю, чтобы завестись. Соскучился. Сейчас бы в берлогу и детей строгать, строгать, строгать. Присваивать.

Доказывать всем, а в первую очередь ей и себе, что она моя и только моя!

Какая же она у меня красивая! Но нет, не сейчас!

Беру себя в руки. Вижу, что за моей Люсей торопливо шагает длинноногая девица.

— Люда, цветы верни, — выдыхает она, когда достигает цели.

Люся непонимающе смотрит на нее, потом на букет из оранжевых роз в газетной бумаге.

Какая безвкусица! Я бы своей девушке такие никогда не стал дарить.

Девица почти вырывает букет из рук моей голубы.

Та не сопротивляется. Что-то мямлит: «Я нечаянно».

Ага, один букет минус. Уже радует.

Но эти два претендента на руку моей Люси никуда не делись, стоят, смотрят, не расходятся. Из школьного двора выныривает ботан, учитель, устраивается в зрительный ряд.

Да, Люся, ты звезда сегодня.

Девица с букетом гневно сверкает очами.

— Тебя, я так понимаю, можно не ждать? — спрашивает она, видимо, о чем-то известном только им.

Люся вопросительно смотрит на меня, молча кивает коллеге.

Я открываю дверь автомобиля, сажусь за руль. Люся стоит, растерянно смотрит, замечаю, как глаза опасно блестят, наполняются слезами.

Только этого мне не хватало! Довести лапу до слез.

Наклоняюсь через сидение, нажимаю на ручку пассажирской двери. Замечаю, как дрожат мои пальцы.

— Садись, уже, — хриплым голосом приглашаю Люсю в салон. — Домой поехали.

— Прям вот домой-домой? — плюхаюсь на пассажирское сидение. — Мне на квартиру еще нужно, вещи кое-какие забрать и ключи хозяйке завезти. Я вообще-то, завтра домой собиралась.

Смотрю на Мишу, повернувшись вполоборота и не верю.

Приехал! Он приехал! Ко мне! За мной!

Сердце выпрыгивает из груди, пальцы дрожат, слезы готовы вылиться из глаз. Дышу через рот, от удивления не могу сообразить: Миша реален, или мне это кажется?

Раза три звонила Таня, пыталась выпытать, что у нас произошло с Мишей, «потому что он последнее время какой-то сам не свой ходит и про тебя ни разу не спросил, а на вопросы не отвечает».

Но я кремень. Сразу постаралась перевести разговор в безопасное русло.

Ну нет у меня желания обсуждать свои ошибки. Давно нет желания делиться с Таней проблемами в личной жизни, да еще по телефону. Пусть наслаждается новым социальным статусом: жена, супруга, вторая половинка, частичка ячейки, так сказать. Не хочу омрачать их с Сашкой счастливую семейную жизнь нашими с Мишей терками.