Осень по договору: Жена на шесть месяцев - Ива Шелест

Я заперла дверь и положила ключи в сумочку. Андрей помог донести сумки до машины.

— Это все? — удивился он.

— Мы не очень много накопили за четырнадцать лет, — ответила я честно.

Дом Руднева находился в самом престижном районе города — там, где я раньше бывала только проездом. Высотное здание из стекла и стали, с консьержем в униформе и мраморным холлом, который больше походил на холл дорогого отеля.

— Добро пожаловать, — сказал консьерж, когда я назвала себя. — Господин Руднев предупредил о вашем приезде. Вот ключи от квартиры, а это карта доступа к лифту.

Лифт был отдельный, только для жильцов верхних этажей. Зеркальные стены, мягкое освещение, даже музыка играла — что-то классическое и ненавязчивое. Андрей поднялся со мной, помог донести сумки до двери квартиры.

— Если что-то понадобится — звоните, — сказал он на прощание. — В любое время.

Я осталась одна перед дверью квартиры Глеба Руднева. Приложила карту к считывателю, повернула ключ в замке и вошла внутрь.

И замерла.

Это было похоже на съемочную площадку для рекламы дорогой недвижимости или разворот глянцевого журнала об интерьерах. Просторная прихожая с белоснежными стенами и встроенными шкафами из темного дерева, зеркала в стальных рамах, пол из натурального камня с подогревом — босиком ходить было приятно.

Прихожая плавно перетекала в огромную гостиную. Панорамные окна от пола до потолка — почти вся стена была стеклянной, за ней открывался вид на весь город. Никаких штор, только автоматические жалюзи, встроенные в потолок. Потолки высокие — метра четыре не меньше, с встроенными светильниками, которые давали мягкий, рассеянный свет.

Мебель была дорогой — это чувствовалось в каждой детали. Огромный угловой диван из белой кожи, который мог вместить человек десять. Журнальный столик из цельного куска черного мрамора. Встроенная стенка с телевизором — экран размером со стену моей бывшей спальни. Книжные полки из того же темного дерева, что и шкафы в прихожей.

Но при всей дороговизне и красоте здесь было... холодно. Не температурно — с климатом все было идеально. Холодно эмоционально. Как в дорогом отеле или офисе крупной корпорации. Все идеально, стерильно, без единой случайной детали.

На полках стояли книги — новые, с ровными корешками, будто их расставляли по росту. Никаких закладок, потрепанных обложек, признаков того, что их действительно читают. Несколько дорогих сувениров — явно деловые подарки. Пара живых растений в дизайнерских горшках, но даже они выглядели слишком правильно, как декорации.

По коридору располагались спальни. Первая, хозяйская, была огромной. Кровать кингсайз с белоснежным постельным бельем и декоративными подушками, расставленными как в каталоге мебели. Встроенные шкафы во всю стену, еще одно панорамное окно. Все в серо-бежево-белых тонах, ни одного яркого пятна, ни одной личной детали.

Вторая спальня была оформлена немного теплее — светло-голубые стены, белая мебель, большой рабочий стол у окна. На кровати лежала записка красивым почерком: "Для Сони. Надеюсь, ей понравится. Г.Р." Комната была красивой, но тоже какой-то музейной. Как номер в дорогом отеле, где до тебя никто не жил.

Получается, он знал, что мы согласимся, раз оставил записку?

Я вспомнила, как он был напряжен, пока не услышал ответ. Не знал, но очень рассчитывал, поэтому подготовился. Это… мило.

Третья спальня — моя. Еще одна записка: "Ваша комната. Все необходимое в шкафах. Г.Р." Я открыла встроенный шкаф — внутри висело несколько новых халатов, лежали полотенца с отельными бирками, комплекты постельного белья. Все дорогое, качественное, но безличное.

Ванная комната была размером с мою прежнюю спальню. Ванна из цельного куска мрамора, отдельная душевая кабина с множеством форсунок, двойной умывальник, зеркальные стены. На стеклянных полочках — набор косметики известных брендов, все в одинаковых флаконах, все новое, нераспечатанное.

Я вернулась в гостиную и села на край дивана — такого белого и безупречного, что страшно было его испачкать. За окнами простирался город, а я чувствовала себя как в красивой клетке. Дорогой, удобной, но клетке.

Здесь не было ничего живого, настоящего. Ни одной фотографии близких людей, ни одной случайной вещи, оставленной не на своем месте, ни одного признака того, что здесь живет человек, а не работает служба уборки.

— Ой, простите! — раздался мелодичный голос.

Я обернулась. Из кухонной зоны выглядывала миниатюрная женщина лет сорока пяти в белом фартуке. Волосы собраны в аккуратный пучок, лицо открытое, доброе.

— Здравствуйте, — я встала с дивана. — Вы...?

— Анна Петровна, — она лучезарно улыбнулась и вытерла руки о фартук. — Я готовлю для Глеба Антоновича. А вы, наверное, Ника! Наконец-то!

Она подошла ко мне, практически подпрыгивая от радости.

— Я так рада, так рада! — продолжала она, и в ее голосе слышался настоящий восторг. — Вы даже не представляете, как долго я ждала этого дня!

— В смысле? — удивилась я.

— В смысле, что у Глеба Антоновича наконец-то появилась женщина! — Анна Петровна всплеснула руками. — Я уже пять лет для него готовлю, и все это время думала — господи, да когда же этот мальчик найдет себе жену? Такой хороший, такой умный, а живет как монах какой-то.

Я не смогла не улыбнуться: впервые я слышу, как моего серьезного начальника называют мальчиком.

— Пойдемте на кухню, — сказала она, беря меня под руку. — Покажу, что готовлю!

Мы прошли к кухонной зоне, и я поняла, что это было единственное место в квартире, где чувствовалась жизнь. Кухня была объединена с гостиной, отделена барной стойкой из белого мрамора с золотистыми прожилками. Техника — мечта любой хозяйки: огромный холодильник с зеркальными дверцами, плита с восемью конфорками и духовкой размером с сейф, кофемашина, которая больше походила на космический корабль.

Но благодаря Анне Петровне здесь было совсем по-другому. На плите что-то аппетитно булькало в нескольких кастрюлях, на столешнице были разложены продукты — свежие овощи, зелень, специи в маленьких баночках. Пахло чем-то невероятно вкусным — травами, сливочным маслом, чесноком. На подоконнике стояли горшочки с петрушкой и базиликом — живые, настоящие, не декоративные.

— Вот видите, — Анна Петровна открыла духовку, откуда повалил ароматный пар, — рыбка в сливочном соусе запекается. А тут рис с овощами, и салатик делаю. Ужин для всей семьи!

Холодильник она открыла с гордостью — внутри все было организованно, но не музейно. Видно было, что продукты