Флоридский ветер перемен - Лиза Гарм

Глава 68

Я медленно выплываю на поверхность. Еще не открыв глаза, уже чувствую чье-то присутствие рядом.

Голова так болит, что не хочется встречать новый день — а то, что он новый, чувствую по яркому заливающему свету сквозь подрагивающие веки.

Медленно шевелюсь и усилием воли поднимаю свое туловище, чтобы адаптироваться к резкости солнечной обстановки.

У панорамного окна замечаю задумчивую фигуру Тайлера, который смотрит куда-то вдаль горизонта. Его спина напряжена, руки сложены перед собой на груди.

— Где мы? — Тихо спрашиваю, пытаясь припомнить, как я очутилась в этой комнате, которая судя по убранству является гостиничным номером.

— В отеле, — Отвечает и разворачивается ко мне, отправляя руки в карманы спортивных брюк. — Ты уснула в палате Сандры, я забрал тебя сюда, потому что не знал, где ключи от дома.

— Ясно.

Придвигаюсь к спинке кровати, опираясь на неё спиной, и пытаюсь размять застоявшиеся мышцы шеи.

Туман все так же стелиться в голове, но по крайней мере эмоции улеглись. Страх за жизни моей подруги и её матери теперь не вызывает беспросветного отчаяния, в эту минуту я могу мыслить без аритмии.

— Что с Мэдисон? — Спрашиваю, наблюдая за Тайлером. Он стоит у окна, и не спешит начинать разговор, внимательно рассматривая мой потрепанный вид. Мне нет дела до утренней измятости, потому что стремление понравится Таю уходит куда-то на дальний план.

— Ты помнишь что-то из вчерашнего разговора с доктором?

— Да… Кома, есть шансы вернуть Мэд к жизни.

— Утром у неё еще одна операция, — Без эмоций продолжает, не отрывая от меня глаз. — Остается только ждать.

— Что мы будем делать?

В воздухе заметно поднимается давление. Лицо мужчины приобретает твердость, мышцы под серой тканью костюма прорезаются сильнее, что говорит мне о его состоянии, схожем с готовностью к схватке.

— Нам надо лететь в Лос-Анджелес, — Сухо роняет он, а у меня в груди все обрывается. Я застываю от ошеломления и не могу поверить, в то, что он сказал.

— Что? — Глухо переспрашиваю.

— Саша, — Давит Тайлер. — Мы не бросаем Мэд, но и помочь сейчас ей ничем не можем. Я собрал вокруг неё сильнейших врачей, средства на медицинскую помощь будут идти беспрерывно — это единственное что я могу сейчас сделать. Когда Мэдисон будет готовой к транспортировке, мы перевезем её в Лос-Анджелес для дальнейшего лечения. Сандру тоже заберем, для неё уже готовится место в клинике для пациентов со сложными случаями.

— Тайлер! — Все еще не нахожусь, что ответить и просто пялюсь на него.

Он не спешит мне на выручку, лишь давит своим не добрым взглядом. Дважды открываю рот, чтобы что-то сказать, но из-за скомканного роя мыслей в голове вылетают только клоки воздуха.

— Тайлер, — Делаю ещё одну попытку после череды глубоких вдохов. — У них нет никого. Они здесь останутся одни, без поддержки. Совсем одни! Я не брошу их!

— Александра, — Голос Тайлера начинает звенеть, и то что он называет меня полным именем, говорит о его недовольстве в огромных масштабах. — Я же тебе сказал, что никто их не бросает. Я проплатил лучший уход по максимуму.

— Тайлер, да о чем ты?! — Начинаю закипать в ответ на его твердолобость. Понимаю, что иду на поводу своих эмоций, но поделать ничего не могу. — Ты можешь сколько угодно загонять денег, но ответственность от этого не увеличится! Нам нужно остаться с ними здесь!

— Я не могу остаться здесь! У меня бой через месяц, я не могу забить хер на тренировки! — Выпаливает Тай. Кажется, это первый раз, когда он кричит на меня после того случая в полиции Таиланда. — И ты нужна мне в Лос-Анджелесе! Мне нужно, чтобы ты была рядом!

Понимаю, что нервы у моего мужчины тоже на пределе, возможно, он переживает не меньше моего, но совесть не дает мне бросить Мэдисон в этот час.

— Ты можешь перенести бой? — С надеждой спрашиваю, когда удается охладить голову. Нам обоим нужно успокоиться, потому что есть вероятность наломать дров куда намного больше, чем позволяет ситуация.

— Не могу, Саша. В профессиональном мире спорта это так не делается.

— Но почему?

— Потому что все ждут этого боя. Немец очень откровенно покусился на мою честь, на кону стоит куда больше, чем просто деньги и пояс чемпиона.

— Ну ты же не отменяешь его, а переносишь! — И снова начинаю заводится, потому что не понимаю одержимости там, где можно послабить контроль.

— Саша! Это дело чести! Каждый перенос — признак слабости! Я либо борюсь по согласованному плану, либо откладываю и теряю имя!

— Дело только в этом? Дело в имени? Не уж-то гордость спесиво стучит тебе по голове? — Мой голос начинает дрожать, чувствую собирающиеся слезы в уголках глаз. Поспешно сползаю с кровати, чтобы укрыть свой шторм, и ухожу в сторону ванной комнаты. Мне надо спрятаться там и попробовать остудить голову.

— Стой! — Кричит Тайлер. — Мы не договорили!

— Сколько ты вообще собираешься еще этим заниматься? — Его повышенный голос круто разворачивает меня и спускает курок, давая волю давно крутящимся в голове вопросам. — Сколько ты еще собираешься подставляться на этих боях? Сколько ты еще собираешься подставлять себя под риск ради денег? Сколько тебе надо заработать, чтобы ты перестал получать сотрясения и переломы костей? Сколько тебе надо этих денег?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Выплевываю последние слова, понимая где-то в глубине души, что я неправа и нечестна к Тайлеру. Но страх за его жизнь сплетаются с болью в один большой ком и прорывают мою плотину. Я выливаю на него все свои страхи, не пытаясь сдержать отчаяния.

Чувствую мокрую дорожку на щеках, поэтому отворачиваюсь и убегаю в ванную под напряженное молчание Тайлера.

Мне надо остыть! Мне надо остыть.

Делаю глубокие выдохи, смачиваю лицо холодной водой и пытаюсь взять ураган под контроль.

Где же мы упустили и дали непониманию ворваться в наши отношения?

Почему я не хочу понять его, а он не хочет понять меня? Почему мы отдаляемся, когда сейчас нужно становиться ближе?

Боже, как же уложить весь этот ужас в душе? Что делать дальше?

Подставляюсь под прохладные струи, интенсивно растираю кожу, чтобы переключиться с внутренней боли. Напряжение всех двух дней выливается в бесконтрольность моего поведения. Я понимаю, что перегибаю палку, но не могу сейчас быть мудрой, потому что мне страшно.