Мой вид красоты(ЛП) - Эш Никки

— Четыре? — я свирепо смотрю на него. — Я почти уверена, что это не так. Эр Джею больше не нужна бутылочка, а ему всего год. Но я не знаю, — я икаю сквозь рыдания. — Потому что я ничего не понимаю в детях, и, очевидно, ты тоже. Как, чёрт возьми, мы собираемся растить ребёнка, если ни один из нас ничего не знает?

Алек снова чуть ли не начинает смеяться, но быстро подавляет смех.

— У нас есть наша семья и друзья. Мы прочитаем обо всём. Каждому начинающему родителю приходится с чего-то начинать, но, Лекс... Пожалуйста, больше никакой готовки. Если понадобиться, то я найму кого-нибудь кто будет готовить для нас.

— Прекрасно, — фыркаю я.

— Я люблю тебя, — заявляет он, целуя меня. — Увидимся завтра утром.

— Я тоже тебя люблю.

***

Через неделю После Подгоревшего Тоста

— Что ты делаешь, лёжа в постели? — обвиняет меня Джорджия.

— А что ещё я должна делать? — я просматриваю сериалы, пытаясь найти тот, который ещё не смотрела. — Я не могу заниматься сёрфингом, потому что беременна. Мне запрещено что-либо готовить или выпекать. Алек запретил мне выходить на улицу и разрисовывать стены граффити... — я закатываю глаза, вспоминая последовавшую за этим ссору. Я знаю, что он был прав, и если бы меня поймали, будучи беременной, то я оказалась бы в тюрьме, что плохо, но мне чертовски скучно.

Кроме ежедневных визитов к Эйдену, мне больше нечем заняться.

— Я бросила колледж... Не могу понять, как помочь Эйдену...

Я пыталась позвонить в несколько организаций, но ни одна из них не помогла, потому что Эйден взрослый человек. Единственное, что я могу сделать, это рассказывать о нём, что привело бы к его аресту. Я искала для него жилье с уходом, но это стоило дороже, чем я могу себе позволить. Я израсходую весь свой трастовый фонд за три года, а что потом?

— В значительной степени я неудачница.

Джорджия хватает пульт и выключает телевизор.

— Сегодня твой день рождения. Я приглашаю тебя на ланч.

— Прекрасно, — я всегда не против поесть. На четырнадцатой неделе беременности утренняя тошнота прошла, и у меня отличный аппетит. Поскольку Алек работает и не смог освободиться, мы планируем отпраздновать мой день рождения в эти выходные.

Мы приезжаем в район искусств и идём в мой любимый гастроном. Я не была здесь с тех пор, как Алек пригласил меня сюда на наше первое свидание. Стены украшены произведениями искусства, и это одновременно наполняет моё сердце и заставляет грустить.

— Я скучаю по этому, — признаюсь я ей, когда мы проходим мимо одного из моих рисунков.

— Ну, может быть вместо того, чтобы творить незаконно, твори легально.

Я закатываю глаза.

— Ты когда-нибудь просматривала мой хэштег? — я достаю телефон и набираю его, затем показываю ей. — Четыре миллиона тегов. Четыре миллиона человек сфотографировали мои работы.

— А представь, сколько людей купили бы твои работы, если бы ты нарисовала их на настоящих холстах, а не на фасадах зданий.

— Дело не в деньгах. Дело в цели искусства. Использовать его, чтобы изменить ситуацию. Я просто… Я хочу что-то изменить.

Я продолжаю идти по тротуару, когда замечаю, что Джорджии больше нет рядом со мной.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, оглядываясь и увидев её стоящей перед заброшенным зданием.

— Ты сказала, что хочешь, чтобы твоё искусство что-то изменило, — произносит она.

— Да...

— И ты хочешь помочь Эйдену...

— Угу.

— У меня есть идея.

— Ну, не будь такой скрытной. Расскажи мне.

— Художественная галерея, вот. Это может быть некоммерческая организация, помогающая детям и взрослым с аутизмом. Мы могли бы создать целую программу, которая позволила бы им творить, а изделия, которые будут создаваться будем продавать, и это может помочь в финансировании этой программу.

Я смотрю на большое пустое здание и могу представить всё, о чём она говорит. Эйден мог бы приезжать сюда, и у него было бы безопасное место для рисования. Я могла бы рисовать, учить и помогать другим, таким как Эйден. Есть только одна проблема...

— Как я могу себе это позволить?

— Я сказала «мы», — уточняет Джорджия. — На случай, если ты забыла, у меня есть деньги, и на днях я встречалась со своим финансовым консультантом, который сказал мне, что мне следует подумать о благотворительности, что поможет мне со списанием налогов в конце года.

— Это будет больше, чем просто пожертвование. Это дорого и требует много времени.

— У меня есть деньги, — отвечает она, — а у тебя есть время. Ты будешь главной. Наши бабушка и дедушка управляют центром отдыха в Лас-Вегасе. Они знают как это всё делается. Как всё устроить.

Она права. Много лет назад, ещё до нашего рождения, наши бабушка и дедушка открыли развлекательный центр для детей, чтобы уберечь их от опасностей улицы, потому что отец Микаэлы, Марко, был одним из таких детей, которые оказались на улице. Они успешно управляют им уже много лет и с радостью помогут нам.

— И если Эйден согласится, мы сможем платить ему за работу здесь, за помощь нам...

— Что позволило бы ему жить в доме с уходом, — я обнимаю Джорджию. — Ты чёртов гений и лучшая сестра на свете! Спасибо! Спасибо! Это лучший день рождения в моей жизни. Я не могу дождаться, чтобы начать и рассказать Эйдену..., — я обнимаю её крепче. — Я люблю тебя, Джорджия, спасибо.

— Ты не должна благодарить меня, Лекс. Я твоя сестра. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Я отстраняюсь от неё и оглядываюсь на здание.

— Вот оно, Джорджия. Я чувствую это… Это мой путь.

Эпилог

Лекси

Семь месяцев спустя

— Это всё? — спрашиваю я, в последний раз оглядывая помещение.

— Думаю, да, — отвечает Алек, подходя ко мне сзади и обнимая. — А если и нет, то это не значит, что мы не можем забрать то, что забыли… Твоя сестра и Чейз всё ещё живут здесь.

— Не могу поверить, — стону я, — что она предпочла жить здесь, а не с нами в нашем новом доме.

Два месяца назад мы купили наш первый дом. До моих родов оставалось несколько дней, и мы думали, что у нас будет время привести всё в порядок, что нам было нужно, а затем переехать. Только наша дочь удивила нас, прибыв к нам раньше срока. Мы прожили в квартире два месяца, что было на самом деле здорово, так как Джорджия была рядом и помогала. После кесарева сечения я не могла ничего поднимать в течение шести недель. Сейчас Эбигейл два месяца, она спит почти всю ночь, и вот мы переезжаем.

— Она хочет, чтобы у нас было собственное пространство, — в миллионный раз повторяет Алек.

— Да, я знаю, — я надуваю губы. — Но она остаётся здесь с Чейзом? Она даже его терпеть не может...

— Квартира принадлежит мне, — напоминает муж мне. — Вместо того, чтобы им пришлось искать другое жилье, я сказал им, что они могут продолжать жить здесь. Это избавляет меня от необходимости искать новых арендаторов или продавать квартиру.

— Эм-м… если ты забыл, моя сестра богата. Она может позволить себе жить, где захочет.

Алек смеётся.

— Может, она просто не хочет жить одна, — он пожимает плечами. — Чейз некоторое время назад перестал приводить женщин, и они уже давно не ссорились.

— Наверное, — фыркаю я. — Я просто буду скучать по ней.

— Мы будем всего в десяти минутах езды, — указывает Алек, целуя меня. Я вздыхаю в его губы и запускаю пальцы в его волосы.

— Лекси, — произносит Эйден, разрушая момент. — Малышка Лекси, Эбигейл, плачет.

— Я схожу за ней, — говорю я Алеку. — Убедись, что мы всё забрали.

Я захожу в гостиную и нахожу Эйдена, качающего автокресло Эбигейл. Она почти не плачет, но для Эйдена это плач. Каждый раз, когда она издаёт какой-нибудь звук недовольства, он хочет, чтобы мы тут же сделали её счастливой. В тот момент, когда она родилась он приезжал навестить её, и привязался к ней.