Восторг гаргульи (ЛП) - Лукас Наоми
Весь день она занята фотографированием свадебной вечеринки, и пока я играю роль медлительной тени, мы мало времени проводим вместе. Мы делимся обрывками разговоров и короткими объятиями, но большую часть времени мы проводим вместе, разговаривая с ее друзьями.
Каждую минуту я борюсь со своей потребностью украсть ее, заявляя, что она моя, гарантируя, что моя преданность совершенно ясна ‒ это не то, о чем она просила меня. Поэтому я веду себя вежливо, в основном тихо, помогая ей максимально эффективно использовать это ограниченное время. Возможно, я чрезмерно возбужден, но я не одинок.
Со временем сделать это станет не так уж и сложно. Куда бы я ни посмотрел, везде улыбки, смех. Все довольны. Я никогда не видел столько счастья. От этого у меня сжимается грудь и теплеет сердце.
В мире есть добро. Даже если я этого не осознаю, в этом есть добро.
В тот вечер на приеме Саммер наконец-то открывается мне с приближением заката. Мы сидим за большим круглым столом со свадебными гостями и их партнерами. Они пьют шампанское и едят еду. Когда они смотрят на меня, они отводят глаза и понижают голос.
День выдался очень длинным, и, хотя мое тело не чувствует усталости, я устал от этого события.
Запихивая в рот филе-миньон, я с досадой жую.
Под столом Саммер сжимает мое бедро и наклоняется ко мне.
‒ Не волнуйся, ты им просто интересен. Они никогда раньше не видели меня с парнем, и я не могу себе представить, чтобы они когда-либо видели меня с металлистом ростом шесть футов пять дюймов.
Я глотаю мясо.
‒ Что-то не так с металлистами?
Я, очевидно, одеваюсь как один из них, часто нося выцветшие большие футболки старых групп, которые я нашел в комиссионном магазине Элмстича. Они единственные, которые подходят и обычно черные. После достаточного количества вопросов об этом от других, я взял на себя эту роль. Это был естественный способ слиться с толпой. Сейчас на мне нет ни одной футболки. Наряд делает меня чистым листом среди всех мужчин в костюмах.
‒ Перестань так нервничать, ‒ говорит она. ‒ И в металлистах нет ничего плохого.
‒ Я не нервничаю.
‒ А вот и нервничаешь. Это заставляет всех остальных нервничать. Это так же очень мило.
‒ То, что ты можешь чувствовать мои чувства, не означает, что твоя интерпретация их правильна, ‒ ворчу я.
Саммер смеется.
‒ Закат наступит прежде, чем ты успеешь это заметить. Выпей шампанское, ‒ указывает она на игристый напиток в бокале передо мной, ‒ и немного расслабься и… постарайся получить удовольствие. Возможно, ты обнаружишь, что действительно так и делаешь.
Саммер отпускает мое бедро после еще одного сжатия.
‒ Скоро вернусь. Схожу в дамскую комнату.
‒ Подожди…
Мои ноздри раздуваются от паники.
Она уже пробирается сквозь гостей и уходит.
Повернувшись к столу и незнакомцам вокруг меня, я вздыхаю и хватаю бокал.
Попивая шампанское, мои глаза расширяются, и я вдыхаю. Подняв стакан на уровень глаз, наблюдая за пузырьками, я удивляюсь персиковому сливочному вкусу. Аромат Саммер. Хотя он более прямой, резкий, тревожный с быстрой газированной шипучестью. Я делаю еще один неуверенный глоток и закрываю глаза.
‒ Так как же вы с Саммер познакомились?
Я смотрю налево и вижу долговязого мужчину, сидящего рядом со мной. Заметив, что это тот самый человек, который был в паре с Саммер на церемонии, я заставляю кулак расслабиться.
‒ Мы работаем в одном музее.
‒ О! Это место оккультных артефактов… что-то Хопкинса…
‒ Музей странностей Хопкинса.
‒ Да. Это тот самый! Похоже, классное место.
‒ Мы поддерживаем умеренную температуру внутри, иначе старые артефакты испортятся.
Я выпиваю остатки шампанского, сосредотачиваясь на аромате персика.
Парень хмурится, затем смеется.
‒ Чувство юмора, мне это нравится. Мы с Саммер были на одной стажировке. Так я встретил ее и Эллу.
Неуверенный в том, какой юмор содержится в моих словах, я киваю. Кто-то подходит к нам сзади и наполняет наши бокалы вином.
Мужчина поднимает свой и пьет.
‒ Я Джордан.
Не желая показаться неловким, я делаю то же самое.
‒ Зуриэль.
‒ Интересное имя.
‒ Все так говорят.
Он смотрит на меня.
‒ Оно тебе подходит.
‒ Спасибо.
Возможно, он не так уж и плох.
Наш разговор затихает, и я сосредотачиваюсь на вине. Здесь царит глубина вкуса, больше, чем у меня есть опыт, чтобы его заметить, хотя я уверен, что он не так хорош, как шампанское ‒ недостаточно пузырьков. Когда я закончил это, мое настроение улучшилось.
Намного лучше.
Так здорово, что я в баре заказываю еще и ухмыляюсь как дурак. С ним в руке я смотрю на танцпол, всматриваясь в толпу в поисках Саммер и ее яркого платья. Я чувствую ее рядом, стремящуюся найти меня и гадающую, где я.
Наши взгляды пересекают комнату, и она с облегчением улыбается. Саммер извиняется перед остальными и направляется ко мне, глядя на вино в моей руке и на улыбку на моем лице.
‒ Ты счастлив, ‒ выдыхает она, кладя руку на грудь. ‒ Действительно счастлив.
‒ Ты была права. Шампанское подняло мне настроение. Неудивительно, что людям так нравится алкоголь.
‒ Ого.
Ее лицо краснеет.
‒ Похоже на то. Сколько ты выпил?
‒ Только шампанское, бокал вина и вот это.
Я поднимаю чашку и делаю глоток. Его уже почти нет.
‒ За пятнадцать минут? Меня не было так долго!
‒ Это плохо?
‒ Да! ‒ говорит она со смехом. ‒ Я запрещаю тебе пить больше. Все равно скоро стемнеет.
‒ В таком случае…
Я допиваю вино и ставлю бокал.
‒ Давай потанцуем.
Я хватаю ее за руку и тащу на танцпол, где покачиваются другие пары. Следуя их примеру, я обнимаю Саммер.
Она обнимает меня в ответ, пока играет новая песня, темп замедляется. Положив голову мне на грудь, мы плывем из стороны в сторону. На танцполе к нам присоединяются еще несколько пар, в том числе Элла и Ребекка. В бальном зале становится тихо, звучит песня, и люди собираются в круг, чтобы сфотографировать молодоженов.
‒ Я обожаю эту песню, ‒ шепчет Саммер.
Она довольна, чувствует себя комфортно, цветет любовью, которая переливается в меня. Я запускаю руку в ее волосы и прижимаю к себе.
‒ Как она называется?
‒ «Незабываемы». Это Фрэнк Синатра.
Я храню информацию в глубине души.
Мы медленно кружимся по танцполу, пока другие делают то же самое. Никто больше не обращает на нас внимания, они слишком поглощены своими отношениями, чтобы беспокоиться. Песня заканчивается и начинается другая.
С затуманенными глазами и усталая Саммер смотрит на меня.
‒ Я тебя люблю.
Я глажу ее по щеке тыльной стороной ладони.
‒ Я тоже тебя люблю, моя сладкая радость.
Я наклоняюсь и нежно целую ее, от чего она мурлыкает и прижимается еще теснее ко мне.
Я не из этого мира и не принадлежу к этим людям и их праздникам. Я никогда не должен был общаться с людьми, никогда не собирался танцевать, двигаться, жить. Все, что должно было произойти, не произошло.
Все, во что я верил, было не совсем правдой, не единственной возможностью. А с Саммер возможности становятся безграничными. Я принадлежу ей. Нет ничего, чего я желаю больше всего, чем быть там, где она. Любовь не принадлежала мне, и она все равно дала ее мне.
Крепче обнимая, она наклоняется ко мне, наполняя меня своим обожанием и миром.
Мир…
Мир на земле, возможно, никогда не наступит, но моменты мира будут продолжаться всегда. Я касаюсь губами ее макушки.
Она смотрит на меня и улыбается… но улыбка тут же исчезает.
‒ Зуриэль! Ты меняешься!
Музыка меняется, наполняя комнату радостным безумием. Саммер выдергивает меня за руку и утаскивает с танцпола.
‒ Саммер, куда ты идешь? ‒ говорит Элла, когда видит, что мы проносимся мимо нее. ‒ Подожди!
‒ Я не могу! ‒ кричит она.
Я чувствую, как мое тело расширяется, крылья натягивают костюм. Почему-то я не волнуюсь.
