Восторг гаргульи (ЛП) - Лукас Наоми
‒ Благодарю, ‒ стону я.
Закрыв глаза, я слушаю музыку, которую Саммер выбрала для этого путешествия, назвав ее плейлистом для путешествий. Первая песня была о путешествии длиной в пятьсот миль, а затем еще в пятьсот. Теперь это что-то медленнее, слаще, звук молитвы. Подходящее слово, даже в таких отвратительных обстоятельствах. Саммер рядом со мной, успокаивая меня, когда сонливость Драмамина начинает действовать, и я дремлю.
‒ Мы на месте.
Вздрогнув ‒ просыпаться таким образом для меня все еще в новинку ‒ я напрягаюсь, размахивая руками, готовясь напасть на того, кто может напасть на Саммер.
‒ Ты в порядке? ‒ спрашивает рядом со мной Саммер.
Я смотрю мимо нее и осматриваю парковку отеля. Нет никакой угрозы. Я расслабляю руки и отвечаю.
‒ Да, да. А ты?
Она усмехается, открывая дверь.
‒ Пойдем, зарегистрируемся! Мы не хотим опоздать!
Следующие несколько часов посвящены тому, чтобы расположиться и поприветствовать друзей Саммер, которые тоже приехали на свадьбу. Это все люди, с которыми она училась в аспирантуре, и все они уже знают друг друга. Будучи настолько сердечным, насколько могу, я стараюсь не смущать ее, но люди находят меня странным. Я не говорю, как они, и знаю то, что не знают они. По крайней мере, пока нет.
Мы с Саммер придумали предысторию, что я иностранец, хотя не говорим им, откуда. Если они спросят, мы заставим их угадать.
Несмотря на это, я стараюсь вести себя хорошо, даже вдумчиво.
Потому что это люди Саммер. Потому что Саммер справедливо считает, что было бы здорово, если бы у меня были друзья. Если бы только идея поддержания отношений с большим количеством людей не вызывала у меня большего беспокойства, чем поездка на машине. По необходимости я общаюсь с ее родителями, друзьями Хопкинса и людьми в городе, постоянно сомневаясь, не являются ли мои манеры слишком агрессивными или резкими. Саммер говорит, что мне следует быть самим собой. Однако сложно прочитать чьи-либо эмоции, кому-либо доверять, кроме Саммер.
Только они важны, эти люди, и я пытаюсь расспрашивать их об их жизни, чтобы лучше понять современных людей.
Если бы сообщество не было так важно для Саммер, я бы рычал на всех, пока они не оставили нас в покое. Я бы предпочел остаться наедине со своей половинкой, ухаживать за ней, целовать ее и снимать с нее одежду.
Как только все это закончится, я именно этим и займусь.
Наблюдая за ее платьем для репетиции ужина, у меня изо рта течет слюна, когда она раздевается до нижнего белья, крошечного белого, в котором она выглядит гораздо более невинной, чем она есть на самом деле. Саммер замечает, что я смотрю в зеркало перед ней, и лукаво улыбаюсь.
‒ Зуриэль, не надо, ‒ выдыхает она, когда я встаю и выдергиваю платье из ее рук, прижимая ее к отражающему стеклу. ‒ У нас нет времени.
‒ Тогда нам лучше поторопиться.
Если и есть одно лекарство, которое поможет мне чувствовать себя хорошо в этом мире, то это она. Упав на колени, я стаскиваю с нее трусики, прижимаясь лицом к ее лону. Саммер хватает меня за голову, ее пальцы тянутся к моей коже.
Я лижу ее мокрую киску, щупаю пальцами и покусываю клитор, рыча, как зверь в гоне. Когда она начинает таять, не в силах больше стоять, я откидываюсь назад, пока не падаю на пол, и притягиваю ее вниз, чтобы она оседлала мое лицо. Прижимая ее клитор к своему носу, я просовываю в нее язык, пока она не кончает, выкрикивая мое имя. Я выпиваю ее досуха и раздвигаю ее киску двумя пальцами, вдавливая их внутрь нее. Напоминание о том, что мой член кончит позже.
Она плюхается со стоном, и я поднимаюсь, беря ее на руки.
Поцеловав ее клитор в последний раз, я натягиваю ее трусики обратно на ноги, пока она лежит, тяжело дыша. Схватив ее маленькое голубое платье, я натягиваю его на нее и поправляю, пока она переводит дыхание.
Саммер взволнованно смотрит на меня.
‒ Будь ты проклят.
С игривым рычанием я застегиваю молнию на спине.
Я твердый, возбужденный, ненасыщенный. Ей придется заниматься этим весь вечер. Возможно, это жестоко, но это сделает следующие несколько часов интересными для меня.
Выходим из отеля и идем в музей, где будет проходить репетиция. Когда она ведет меня к большому богато украшенному зданию со ступенями и гигантскими колоннами, я испытываю трепет. Один из служащих проводит нас в боковую комнату. Несмотря на то, что все так грандиозно и ошеломляюще, Саммер приходится тянуть меня за рукав, чтобы я продолжал двигаться.
‒ Мы можем изучить это позже, ‒ обещает она.
Саммер быстро знакомит меня с родителями Эллы, прежде чем оставляет меня присоединиться к остальным. Сидя на одном из стульев сзади, я осматриваюсь вокруг, рассматривая жесткие, но изящные линии окружающей меня архитектуры, мой взгляд обращен к далеким произведениям искусства, мне не терпится рассмотреть каждую деталь поближе, пока Саммер и группа других собираются в передней части помещения.
Этот музей отличается от музея Хопкинса во всех отношениях. Я ожидал чего-то тесного с навязчивым ароматом старых книг.
Саммер смотрит на меня и улыбается, и я чувствую ее волнение, ее радость. Ее любовь. Они проносятся сквозь меня, освещая мое сердце, успокаивая меня больше, чем румянец похоти, окрасивший ее щеки. Я опускаю свой член ниже, радуясь, что ее сумочка скрывает мою выпуклость.
Она указывает на меня женщине, стоящей рядом с ней.
Элла, если бы мне пришлось угадывать. Она машет мне рукой, и я неловко машу в ответ.
Я напрягаюсь, когда Саммер и еще несколько человек, включая Эллу, уходят и играет тихая музыка. Вскоре они снова входят, и я с восхищением наблюдаю, ловя взгляд Саммер, когда она идет вниз с другим мужчиной. Я не знаю, что об этом думать, но все быстро закончилось, и Саммер машет мне рукой, чтобы я присоединился к ним.
Обняв ее за руку, я легко становлюсь самым высоким в группе, возвышаясь над остальными как минимум на голову, если не больше.
‒ Ребята, это Зуриэль, ‒ говорит Саммер.
Та, которую я считаю Эллой, смотрит на меня.
‒ Горгулья? Теперь я понимаю, откуда у него такое прозвище, ‒ смеется она. ‒ Блин, ты высокий!
Самая близкая к Элле женщина ‒ должно быть, Ребекка ‒ смеется, протягивая мне руку.
‒ Ты играешь в баскетбол? Если нет, тебе следует начать. Ты уделаешь всех.
Взяв ее за руку, я стараюсь быть с ней нежным.
Я все еще нечеловечески силен. Это обнаружил отец Саммер, когда впервые пожал мне руку.
‒ Нет, ‒ говорю я, слышав об этом виде спорта (она не первая, кто отпускает эту шутку), но ничего о нем не зная. ‒ Возможно, мне стоит начать.
‒ Да, тебе определенно следует.
Мы продолжаем легкое подшучивание перед тем, как невесту отзовут. Элла обнимает Саммер на прощание и уходит вместе с остальными участниками группы. Саммер возвращается со мной.
‒ Она тебе понравилась? ‒ спрашивает она с надеждой.
Я поднимаю голову.
‒ Она красивая.
Ее плечи опускаются, а глаза закатываются к потолку.
‒ Тебе никто не нравится.
‒ Я прожил достаточно долго, чтобы иметь большие надежды. Чтобы заслужить мое расположение, потребуется не одна встреча.
Взяв мою руку, Саммер сжала ее.
‒ Со временем она тебе понравится, я знаю. Если и есть кто-то в этом мире, на кого я готова поспорить, что ты полюбишь, так это Элла. Она хороший друг. Ребекка тоже очень крутая.
‒ Возможно, ты права.
С приближением сумерек мы мчимся обратно в отель, едва успевая вовремя. Когда мы входим в наш номер, я перевоплощаюсь из своего «мужского костюма» обратно в знакомую мне каменную кожу. Саммер закрывает дверь как раз в тот момент, когда мои крылья пронзают мою спину, вырываясь из моего увядающего человеческого тела. Она тянет меня за руку, ведя к кровати, и я ухмыляюсь, желая снова увидеть ее белое белье.
Ночь проходит быстро. Саммер принимает душ и теряет сознание в тот момент, когда ее голова касается подушки. Некоторое время я не сплю, сидя в кресле у окна. Вид интересный, чего я никогда не мог себе представить. Серебристые и серые здания выстроились вдоль улицы, их бесчисленные окна сверкают, отражая фары автомобилей. Магазины отмечены миражами неоновых цветов и индустриальной эстетикой. В дальнем конце улицы есть парк с небольшим участком травы, несколькими скамейками и деревьями, но здесь нет ни дикой природы, ни полной темноты.
