Испорченная кровь (ЛП) - Кенборн Кора
- Прекрати, пожалуйста. Сбрасывая свое серебристое одеяло, я поднимаюсь с дивана у окна, где провела большую часть последних сорока восьми часов, и нежно обнимаю ее. - Нельзя винить целую страну за зло, совершенное одним человеком.
- За исключением Муссолини… Эй, мы что, снова вернулись ко всей этой истории с диктатурой?
Ее шутка не выдерживает критики. Точно так же, как мой рот, который, кажется, больше никогда не изгибается ни в ту, ни в другую сторону. Это возвращает меня к той ночи, когда я впервые встретила Санти, когда я бросилась на встречу с Барди, оставив ее бороться со сроками, пока я боролась со своей совестью.
- Поговори со мной, Талия, - бормочет она мне в волосы. - Ты медленно умираешь внутри. Я вижу оттенки синего в твоих глазах. Ты сказала, что заблудилась в Нью-Джерси, но я думаю, что здесь ты заблудилась еще больше...
Без него.
Я замечаю обручальные кольца у себя на пальце, и мое сердце замирает. - Это не из-за Санти, Элла. Это из-за меня.
Она кивает, притворяясь, что понимает. Черт возьми, даже я сама этого не понимаю. Я не знаю, как восстать из пепла.
Чтобы компенсировать это, она обнимает меня крепче, и я сохраняю все это в памяти — ее мягкость, ее силу… Я всегда брала у нее уроки мужества. Моя сестра жила в сущем аду одиннадцать лет, с тех пор как ей поставили диагноз "Волчанка". Я живу в своем аду ровно пятнадцать дней и считаю.
Хотя кажется, что это длится целую вечность.
- Лучше бы они взяли меня вместо этого, - бормочет она.
- Я бы умерла тысячу раз, если бы они это сделали, - яростно говорю я.
Она отстраняется и убирает прядь волос с моих глаз. - Я всегда буду винить себя, Талия. Я знала, что Барди - придурок, но я все равно принимала его дурацкую выпивку и внимание. Если бы я не была такой униженной из—за Эдьера и этого...
- Если бы это было не в ту ночь, это было бы в какой-нибудь другой раз, - быстро перебиваю я. - Наши карточки были помечены еще до нашего рождения. Каким-то образом я заставляю себя улыбнуться и сменить тему. - Когда ты снова возвращаешься в колледж?
- На следующей неделе летняя сессия. Ты не думала, может быть, снова начать со мной? - с надеждой спрашивает она.
Никаких шансов.
Я могу только представить реакцию Санти, если бы он узнал, что в обозримом будущем я буду тусоваться с кучей парней из студенческого братства. Может, прямо сейчас мы и разлучены, но черный внедорожник, который постоянно припаркован возле моей квартиры, говорит мне, что я ушла, а не забыта. Его присутствие все еще окутывает меня, всю дорогу от Нью-Джерси.
- Я не уверена, что колледж для меня, Элла. Не после... Я замолкаю, беспомощно пожимая плечами.
Не странно ли, что вы делите свою жизнь на подразделы? Крупные события способны разделить вашу душу на прошлое и настоящее.
- Ты хотя бы подумаешь об этом?
- Конечно, - лгу я.
Она бросает на меня взгляд. Она понимает, что это глупая уступка, когда слышит ее.
- Итак, пицца готова. Как насчет китайской безглютеновой? Она снова показывает брошюры с едой на вынос.
- Звучит заманчиво, - говорю я, направляясь к двери. - Я собираюсь прилечь. Крикни мне, когда принесут ужин.
- Но ты еще не сказала мне, чего хочешь!
- Чоу мейн. Что угодно. Не привередливая.
Моя спальня - еще худшее место для безделья. Куда бы я ни посмотрела, я вижу его лицо. Кажется, что четыре пустые стены также предоставляют пространство для дополнительных деталей... Например, как он проводит рукой по волосам, когда злится на меня. Как свет отражается на его лице первым делом утром. Как он выглядел, когда сказал мне, что любит меня, как будто для него было откровением, что плохой человек может чувствовать что-то еще, кроме плохого.
Некоторое время спустя я слышу, как открывается моя дверь.
- Я буду там через минуту, - бормочу я.
- Не стал бы утруждать себя, еда выглядит ужасно, - раздается низкий протяжный голос. - Вместо этого я принес тебе кое-что другое.
- Pápa? Я поворачиваюсь так резко, что простыни путаются у меня в ногах.
Включив боковой свет, он прислоняется к дальней стене и скрещивает руки на груди, заполняя пространство своей массивной фигурой, его густые черные волосы обрамлены тенью, его темные глаза полностью сосредоточены на мне.
На этот раз наше молчание — танец сострадания, превращающий невысказанные слова в шаги, которые я, наконец, понимаю. Я не найду утешения в его объятиях, как в объятиях Эллы. Вместо этого, это здесь, в его присутствии. Точно так же, как это было там, на складе, пару недель назад, когда он заключил перемирие со своим врагом, чтобы спасти меня.
- Ч-что ты здесь делаешь? - Заикаюсь я, садясь.
- Я слышал, ты была дома.
Дом.
Но это и не мой дом тоже.
- Как ты себя чувствуешь, mija? спрашивает он.
Сломана.
- Лучше.
Он морщится. - Господи. Ты еще худшая лгунья, чем твоя мать.
Наступает вторая пауза — пустое пространство, просто умоляющее заполнить его еще одним признанием.
- Я убила человека.
Произнося это, я задерживаю дыхание, ожидая той же реакции, которую получила от Санти. Вместо этого его голова опускается, как будто тяжесть моего признания - тяжелая корона, которую приходится нести.
- Ты, кажется, злишься на меня, - шепчу я.
- Я не сержусь ... Его темный пристальный взгляд снова ищет мой, когда я подтягиваю колени к груди для удобства. - В этом мире есть два типа убийц, mija... Те, кто забирает без пощады, и те, кто носит кровь, которую они проливают, в своих сердцах до тех пор, пока единственное, что им остается, - это чувство вины.
У меня перехватывает дыхание. Как будто он залез мне в грудь и увидел ущерб от моей собственной боли.
- Тебе нужно избавиться от чувства вины, пока оно не поглотило тебя. Тебе нужно, наконец, принять себя такой, какая ты есть, и свое место в этом мире.
- А что, если я не смогу? - Шепчу я.
- Тогда твои худшие опасения по поводу того, что мой бизнес заразит тебя, уже сбылись.
- Хочешь знать, что во всем этом самое безумное, Pápa?
- Более безумно, чем ты, вошедшая в казино Карреры, чтобы выманить у него пятьдесят тысяч, когда у меня пятьдесят миллиардов на неотслеживаемых банковских счетах? он насмехается, его черные глаза опасно поблескивают.
Повернув голову, я прижимаюсь щекой к колену. - Без твоей крови в моих венах я бы умерла в той адской дыре. Мне нужен был огонь, чтобы выжить, а ты устроил мне ад.
Наступает пауза. - Каково это - отнимать жизнь?
- Словно тень навалилась на меня.
- Мое тело словно поглощает меня чудовищем. Подойдя к кровати, он берет меня пальцами за подбородок и поднимает мою голову к себе. - Ты так похожа на свою мать во многих отношениях, Талия, - бормочет он, и выражение его лица немного смягчается. - Когда она впервые убила человека, у нее внутри был тот же конфликт.
Я потрясена. Моя мать - образец сдержанности и хрупкости. Я не могу представить ее с оружием в руках, не говоря уже о том, чтобы стрелять из него.
- Она убивала из любви, а не из ненависти, - лаконично добавляет он. - То же, что и ты. Давным-давно я сказал ей, чтобы она никогда не сомневалась в своих решениях, никогда не извинялась и никогда ни по кому не проливала ни единой гребаной слезинки. А теперь, еще раз, я говорю тебе то же самое. Выражение его лица меняется. - Не бойся теней, mija. Они делают тебя сильнее, а не слабее.
- Приятно знать, что Заккария снова найдет меня.
- Этого никогда не случится. Он с хмурым видом опускает мой подбородок. - За все недостатки твоего нового мужа… Как бы мне ни хотелось припереть его к стене в его гребаном казино и позволить моим пулям отблагодарить его за все, что он сделал, я не сомневаюсь, что он найдет Заккарию и убьет его. Тем временем у Эдьера сотня человек, охраняющих эту квартиру. Его губы кривятся. - Не забывая о двадцати или около того несанкционированных сотрудниках Каррера, патрулирующих этот квартал.
