Восторг гаргульи (ЛП) - Лукас Наоми
Устроившись на диване, я смотрю с мамой фильмы Hallmark, пока адреналин не утихнет. Джинни и Устрица сначала настроены враждебно друг к другу, но к полудню достигают перемирия. Если Джинни садится мне на колени и останется там, Устрица успокоится.
Время от времени мы проверяем новости. Кроме взлома магазина Кэрол, в городе больше ничего не происходит. Полиция подтвердила, что нападение совершили двое сбежавших преступников, оба из которых сейчас находятся под стражей. Там написано, что на владельца напали, но не более того.
Мама заказывает доставку пиццы, и я снова пытаюсь позвонить Хопкинсу. У меня пропущенный звонок от Эллы, и я пишу, чтобы сказать, что перезвоню ей завтра.
Почесывая уши Джинни, я задаюсь вопросом, как бы это было, если бы Зуриэль был здесь и смотрел сериалы с котом на коленях. Было бы здорово просто быть с ним, как будто он мой парень, как будто он не огромная горгулья, которая всех пугает.
Интересно, каково было бы сидеть вместе, проводить время вместе, ходить на свидания и смеяться за едой.
Если он считает мои безвкусные шутки смешными, что он подумает обо всей моей жизни?
Было бы здорово вместе заниматься простыми мелочами, но я не думаю, что это возможно. Не для нас.
Мои мечты переходят в реальные сны, когда я засыпаю на диване. Как и раньше, я превращаюсь в статую, смутно осознавая, что Зуриэль рядом. На этот раз он протягивает руку, находит меня и успокаивает. Мы проведем еще одну вечность, оказавшись в ловушке бок о бок.
Когда папа приходит домой, он помогает мне установить домик для летучих мышей. Он время от времени задает вопросы, от каждого из которых я уклоняюсь, пока мы не заканчиваем работу в созерцательном молчании.
Вечером того же дня я лениво наблюдаю за Джинни со своей кровати. Она устроилась возле балконного окна, ее хвост подергивается, когда она смотрит на птиц на перилах. Ясный, холодный день становится блестящим, когда наступает золотой час ‒ приближается закат, а я все еще в спортивных штанах.
Я встревожена и расстроена. Я обещала, что найду его сегодня вечером, а это значит, что мне придется вернуться в город. Я думаю о том, что я намазала на его губы и стону.
Если я не пойду к нему, он придет ко мне. Я знаю, что он это сделает.
А если нас обнаружат мои родители… Я качаю головой, в ужасе, когда эта мысль прокручивается в моей голове.
Сердце колотится, нервы накаляются, я переворачиваюсь, добираюсь до задней части ящика тумбочки и достаю свой единственный комплект нижнего белья. Я купила его по прихоти во время дневной прогулки с Эллой по магазинам, когда она впервые хотела произвести впечатление на Ребекку. Носить его было не для кого, но оно было настолько красивым, что мне не хотелось уходить без него. У меня никогда не было чего-то настолько непослушного.
Элла убедила меня, что покупка первого комплекта нижнего белья ‒ это своего рода обряд посвящения. После этого меня не составило большого труда уговорить раскошелиться на деньги.
Я расчесываю волосы и вместо того, чтобы завязать их назад, позволяю светлым локонам обрамлять мое лицо и ниспадать на плечи. Я щурюсь, изо всех сил пытаясь нанести дополнительные тени для век без очков, и размышляю, стоит ли мне еще раз попробовать контактные линзы. Бабочки щекочут мой живот.
Сегодня утром Зуриэлю было легко говорить чувственные вещи, когда он не мог отреагировать. Теперь, когда он должен проснуться и может ответить, я снова нервничаю и взволнована. Мысли о нем помогают мне отвлечься от событий этого утра.
Он больше меня, сильнее меня и знает о тайнах этого мира больше, чем я.
Я понятия не имею, что меня ждет сегодня вечером. Надев нижнее белье, я радуюсь, что оно сидит на мне так же, как и несколько лет назад. Слава богу. Я отчаянно хочу, чтобы Зуриэль выполнил все, о чем просит. Я хочу, чтобы он смотрел на меня так, будто я лучшая в мире, потому что однажды он может понять, что это не так.
Кружевной красный бюстгальтер полупрозрачен, сквозь него мерцает сияние отметки. Когда воздух обдувает мою утробу, подходящие трусики с вырезом внезапно кажутся мне слишком большими, но, прежде чем я успеваю передумать, я натягиваю поверх них джинсы. Мой свитер натягивается так же быстро.
Трусики странно натирают меня, от чего у меня сжимается горло, а щеки горят. Я хочу быть с ним. Сейчас же.
Я хочу, чтобы он сходил по мне с ума. Я хочу свести своего монстра с ума.
Я хочу притвориться, что все будет хорошо.
Еще немного.
Глава 21
Кроваво-красное кружево
Зуриэль
Заходящее солнце отпускает меня, и в отчаянии я облизываю губы, удовлетворяя желание, которое постепенно сводило меня с ума. Она имеет восхитительный вкус.
Когда я открываю глаза, я вижу Саммер, она ждет меня, смотрит вверх и сидит на стойке. Персики и сладкий аромат ее возбуждения наполняют мое следующее дыхание.
Она возбуждена. Уже. Это знание делает со мной ужасные вещи. Я не могу поверить, что она здесь и хочет меня.
Даже после прошлой ночи она все еще хочет меня.
Ее возбуждение на моих губах, амброзия, которая целый день поддерживала мои мысли в напряжении и голоде, соединяя меня с ней, когда она спала.
Я давал обещания, устанавливал намерения, что мы... поговорим, выясняя эти новые чувства между нами, но теперь, когда я смотрю на нее, я теряю дар речи, жажду другого вкуса. Мой член набухает, выпрыгивая из моего тела, готовый к тому, чтобы она выполнила свои обещания.
Саммер улыбается, и, прежде чем она успевает уйти, я приближаюсь к ней, ловя ее на стойке своими крыльями. Женевьева выскальзывает из моей паутины, но Саммер не может убежать. Наклонившись, я обхватываю ее лицо и подношу его к своему.
Я облизываю зубы.
‒ Саммер.
Это все, что я могу сказать, толкаясь между ее ног, прижимая к ней свой член. Одним движением когтя я мог бы обнажить ее для себя.
‒ Добрый вечер, ‒ шепчет она хриплым голосом, губы влажные и опухшие.
‒ У тебя все уже не болит?
Я прикусываю ее нижнюю губу ‒ она тихо вздыхает.
‒ Сегодня утром у меня болело, больше нет. Я не могу перестать думать о тебе.
‒ Хорошо. Сегодня вечером я причиню тебе боль.
Мы смотрим друг на друга, и время, кажется, остановилось, и я наслаждаюсь моментом, удивляясь тому, что она здесь, что она моя. Что я собираюсь снова оказаться внутри ее тела.
«Небесно-голубой», ‒ решаю я. Это оттенок ее глаз, голубых, как я представляю себе небо в солнечный день. Голубым, каким должно быть лето, без облаков. Я запоминаю цвет, поэтому, даже находясь в ловушке во тьме, я могу вызвать оттенок по своему желанию.
«Саммер… Мой восхитительный человечек, который разбудил меня во многих отношениях».
Сегодня она выглядит иначе. Волосы у нее распущены, а на лице еще больше косметики. Когда я вдыхаю ее, ее эмоции охватывают меня, рассеиваются. Она возбуждена до такой степени, что ей становится некомфортно и тревожно. Для этого есть причина, которую я не могу обнаружить.
Это не страх, как в предыдущие вечера. И когда я вдыхаю, ко мне не приходит ничего демонического. Ее опасения ускользают от меня.
Между нами не будет никаких секретов.
‒ Что такое? ‒ требовательно говорю я, всматриваясь в ее лицо. ‒ Что тебя беспокоит?
Ее взгляд устремляется в сторону, и она молчит. Я терпеливо жду.
‒ Я… эм… я ношу нижнее белье.
Она шевелится. Я моргаю, не понимая, что означает это слово, и она глотает воздух, отводя взгляд.
‒ Это была глупая идея. Мне так неудобно.
Мне не нравится видеть ее такой расстроенной из-за чего-то, чего я не знаю.
‒ Что такое нижнее белье?
Ее глаза возвращаются к моим. Ее щеки краснеют.
