Испорченная кровь (ЛП) - Кенборн Кора
ЭрДжей назвала это безрассудством.
Мой отец называл это инфантильным.
Я называю это расплатой.
Грейсон быстро меняет выражение лица. - Как он?
- Живой... Услышав его почти незаметный выдох, я добавляю: - Пока. Как долго это будет продолжаться, зависит от тебя.
Устав танцевать вокруг непостоянного слона в комнате, я поворачиваюсь к Сантьяго. Он наклоняется вперед, положив руки на стол — его поза обманчиво спокойна.
Мужчина опаснее всего, когда он спокоен, помните?
- Данте Сантьяго, я полагаю. Вздернув подбородок, я встречаю его ледяной взгляд своим собственным, мой сдерживаемый гнев разливается по всему полу, как сибирская язва. - Или ты предпочитаешь, чтобы я звал тебя, Pápa?
Что ж, это не заняло много времени.
К его чести, мой отец никак не реагирует, хотя я только что обоссал его предупреждение.
Хотя нет никакой ошибки в том, что ЭрДжей выдохнула: - Блядь. Он уже тянется за своим пистолетом. В ответ пять других целятся нам в затылок.
Взгляд Сантьяго не отрывается, когда он поднимает руку. Мгновение спустя пули его людей возвращаются, целясь в пол.
-Я бы предпочел, чтобы ты вообще ко мне не обращался, Каррера. Температура в комнате резко падает, когда он поднимается на ноги, его голос становится глубоким, насмешливо растягивающим слова. - Но больше всего я бы предпочел, чтобы ты оставил мою дочь в покое.
- То же самое я мог бы сказать и тебе, amigo. Три смертоносных слога превращаются в шесть, когда мой отец превращает дух товарищества в брошенную перчатку.
Я предполагаю, что его собственный совет - не позволяй Сантьяго втянуть тебя в ад теряет силу, когда Лола оказывается в ловушке посреди всего этого.
При этих словах его соперник хлопает ладонями по столу. - Тогда я предлагаю тебе проверить свои гребаные источники. Грейсон и я контролируем, куда наши люди целятся из своего оружия, а не из своих членов. Что бы Сандерс ни сделал с вашей драгоценной cielito, это его рук дело — и, должен добавить, с ее согласия. Похоже, никто из нас не знает своих дочерей так хорошо, как мы думали. Он снова переводит взгляд на меня. - И где именно была Талия, когда эти пули разнесли Сандерса в пух и прах? Надеюсь, она надежно заперта в своей башне из слоновой кости?
- Она ушла.
Эти темные глаза весело поблескивают. - Шесть дней брака, и ты уже потерял ее, Каррера? Как неосторожно.
Я делаю шаг к столу и хлопаю ладонями вниз, имитируя его позу. - Они пришли за ней.
Он делает паузу. - О чем, черт возьми, ты говоришь?
- Они напали на них на парковке. Сначала они забрали Талию, потом пришли за моей сестрой. Сандерс попал под перекрестный огонь.
- У них моя дочь? Он выплевывает это, как будто жует стекло.
- Да. Я выдерживаю его взгляд, отказываясь отводить глаза.
В мгновение ока я смотрю в дуло его пистолета.
- Я должен украсить стены этого склада твоей кровью за то, что ты позволил похитить мою дочь.
- А потом я нарисую гребаного Пикассо вместе с твоим. Достав свой пистолет, мой отец целится в голову Сантьяго, а затем в шеренгу взведенных курков позади нас. - И так далее, и тому подобное. Никто из присутствующих в этой комнате не вышел бы оттуда живым. Так что вперед ... Отомсти тому Каррере, который пройдет через ад, чтобы найти твою дочь.
Какого хрена он делает?
- Я повторяю, это твой незаконнорожденный сын позволил моей дочери попасть в руки врага, - выпаливает Сантьяго, едва сдерживая ярость.
Но мой отец не зарабатывал себе репутацию, уступая кому бы то ни было. Особенно Данте Сантьяго. Сделав три рассчитанных шага, теперь его очередь высмеивать позу противника, его низкое рычание разносится по комнате подобно раскатам грома. - Точно так же, как твой ублюдочный крестник поступил с моим? Если бы Сандерс держался подальше от Лолы, ее бы не было в Нью-Джерси.
- Все идет именно так, как я себе представлял, - слышу я бормотание ЭрДжей.
По мере того, как Жнец и Дьявол сражаются друг с другом, на складе нарастает ощущение анархии, похожее на финальные ноты фальшивого концерта. Мы с Грейсоном обмениваемся взглядами. Он все еще напускает на себя надменный вид, но в его глазах безошибочно читается предупреждение.
В нем отражается то, что, я знаю, отражается в моем.
Мы гордые мужчины — принцы, у ног которых весь мир. Но даже гордые мужчины могут отсчитывать секунды срабатывания бомбы замедленного действия. Между моим отцом и Сантьяго слишком много вражды, чтобы они могли возглавить это нападение. Талия и Лола, может быть, и их дочери, но двадцать лет вражды приведут их к гибели.
Нужен посредник.
Кто-то, кто кровно заинтересован в обеих женщинах.
Тот, кто отдал бы свою жизнь за любого из них.
- Хватит! Я рычу, страсть в моем голосе заставляет обоих мужчин повернуть головы. - Опустите свои гребаные пистолеты. Когда они продолжают свирепо смотреть друг на друга, я снова повышаю голос. - Я сказал: оружие опустить! На случай, если вы двое забыли, где вы находитесь, позвольте мне напомнить вам... Это склад в Бруклине, штат Нью-Йорк, территория, принадлежащая Сантьяго и управляемая рукой Эдьера Грейсона . Я смотрю туда, где молодой колумбиец наблюдает за мной, как ястреб. - И все в пределах границ этого штата подчиняются ему. Я прав?
- Санти
- В свою очередь, все в пределах границ Нью-Джерси подчиняются мне, - говорю я, игнорируя своего отца. - Это делает нас здесь главными. Не тебя.
Наступает долгая пауза, пока мои слова попадают в цель.
Сделав глубокий вдох, я продолжаю. - Прошлой ночью, прежде чем все полетело к чертям, Нью-Йорк и Нью-Джерси заключили временный союз. Это означает, что все, что происходило до того, как Сандерс и Талия вышли из дверей моего казино и попали в руки врага, не имеет значения. Это заканчивается сейчас... Грехи отцов только что получили гребаное отпущение от следующего поколения. Ты меня слышишь?
- Он прав, говорит Грейсон, заслужив один из убийственных взглядов Сантьяго. - Мы не говорим, что нет долгов, которые нужно возвращать. Он переводит свои темные глаза обратно на меня. - И, поверь мне, проценты по ним все еще растут… Но ссоры между собой причиняют боль женщинам, из-за которых мы ссоримся. Более того, я хотел бы вернуть Сандерса домой до того, как в подвале Карреры завершится работа, которую начали эти ублюдки .
За это я бросаю ему - пошел ты. С таким же успехом я мог бы позволить ему истечь кровью до смерти.
- Я разрешаю это, - заявляет Сантьяго сквозь стиснутые зубы. - Пока что… Ради Талии...
- No estaba pidiendo tu aprobación, cabrón, my father mutters
Колумбиец пронзает его острым взглядом. - Мне насрать, спрашивал он моего одобрения или нет. Когда дело доходит до Каррера, последнее слово остается за мной.
Губы моего отца подергиваются. - На самом деле, я полагаю, что это была ваша дочь, когда она сказала "Да" моему сыну.
Прицеливается еще один ряд костяшек домино.
- Я предлагаю всем нам сесть и успокоиться, ровно говорит Грейсон. - Ваши камеры наблюдения что-нибудь зафиксировали?
- Ничего. С гримасой я выдвигаю ближайший стул.
Сантьяго ничего не говорит, опускаясь обратно в свое кресло и пододвигая к себе бутылку бурбона. Грейсон быстрым движением перехватывает его. Он наливает пять стаканов и пододвигает каждый в нашу сторону.
Мой отец смотрит на свой стакан так, словно у него только что случился сердечный приступ. - Я сговорчивый, а не глупый, - произносит он нараспев, отталкивая ее тыльной стороной ладони.
Я согласен. Однако за последние двенадцать часов на меня свалилось достаточно стресса и дерьма, чтобы рискнуть. Прихлебывая свой бурбон, я придвигаю его бокал к себе для второго глотка. - Проблема решена.
Сантьяго молча наблюдает за обменом репликами, опрокидывая свой бокал. Он так крепко сжимает стакан, что побелели костяшки пальцев. Ад вот-вот вырвется на свободу, но прямо сейчас он все еще взламывает замки.
