Мисс Эндерсон и её странности - Анастасия Зарецкая
За пять шагов она преодолела расстояние между окном и дверью в кабинет — синее платье, пережившее столько разных событий, встрепенулось, как крылья бабочки на ветру. Бернис крепко обняла Лесс — их рыжие пряди волос соприкоснулись, будто встретились на мгновение две одинокие страждущие искры. И разгорелся огонь, способный на многое, если не на всё.
Бернис шепнула ей что-то на ухо, и Лесс прошептала ответ, но ни единого слова ни одной из сестёр Кей различить не смог. То ли сам этого не захотел… То ли сёстры не позволили. Поскольку Кею предназначались другие слова. И предшествующий им суровый взгляд:
— Кей, проводишь меня до выхода? Боюсь заблудиться.
Бернис, конечно, была не из тех, кто мог бы заблудиться в коридорах Управления.
И это значило, что на самом деле цель её просьбы — сказать Кею нечто такое, чего бы она не хотела говорить при Алесте. Вот только повиснуть у него на шее и подтянуться к уху Бернис не может. Поэтому приходится действовать иначе.
— Провожу, — согласился Кей. Взглянул на Лесс: — Мисс Эндерсон, располагайтесь. Я скоро вернусь.
Для Лесс это был отличный шанс — убежать, ведь Кей, который обещал контролировать каждый её шаг, отлучился, хотя довёл её до кабинета. Кей не обидится, если Лесс поступит именно так. Расстроится и огорчится, но прекрасно её поймёт.
Первую половину дороги, несмотря на явственные намеки, Бернис соблюдала тишину.
Только когда экватор был пройден, она наконец поинтересовалась:
— Что ты испытываешь к Алесте?
Кей ожидал от неё всё, что угодно. Замечаний по поводу того, как неуважительно в Управлении относятся к Вистану Меллигану. Обещаний разобраться с этой ситуацией самостоятельно, раз здесь все такие трусливые и неумелые. Советов по поводу того, как улучшить обстановку в его кабинете, в конце концов.
Но уж точно не вопросов о чувствах.
И всё-таки Кей ответил… Поскольку, конечно же, Бернис имела к этой истории непосредственное отношение.
— Когда я увидел её впервые, то весьма сильно удивился. Потому что перепутал её с тобой. Но сейчас, спустя время, я начал понимать, что она — это всё же не ты. Сначала это было… воспоминание, что ли? Воспоминание о том, что я испытывал к тебе, — он внимательно посмотрел на Бернис. И Бернис ответила серьёзным взглядом, в которым не осталось и намека на веселье.
— А потом? — уточнила она.
— А потом — бесконечное разочарование собой. Из-за того что я делаю плохо такой, как она. Что ворвался в её спокойную жизнь и перевернул с ног на голову.
— А сейчас?
Взгляд Бернис пронзал насквозь. И даже если бы Кей не стал ничего отвечать, этот взгляд ещё долго преследовал его во снах. До тех самых пор, пока Кей не признался бы в правде самому себе. Но перед тем — потерял всякий покой.
— А сейчас я хочу, чтобы всё это закончилось как можно скорее, — заметил он осторожно.
— Тогда, в том парке, тебе хватило смелости посмотреть мне в глаза и признаться во всём прямо, — Бернис усмехнулась. — Зато теперь трусишь. Кей, Кей…
Она остановилась напротив него. Потянулась к воротнику помятой сорочки, чтобы поправить уголок. Провела ладонью вдоль его уха и осторожно спустилась к шее, а затем к груди. Остановила ладонь прямо напротив сердца.
И сердце осталось спокойным. Ровно до того момента, пока Бернис не продолжила задавать вопросы:
— Когда всё закончится, ты хочешь забыть её и, следовательно, меня, как ночной кошмар? Оставить этот эпизод в памяти, но не взять с собой в настоящее? Чего ты хочешь на самом деле, Кей?
Чего он хочет? Вопрос отличный.
Было бы совсем неплохо, если бы существовала такая возможность: зажмурить глаза, а распахнуть их уже тогда, когда всё станет хорошо? Но Бернис очень точна в правильном формулировании вопросов. Если «хорошо» будет значить «вычеркнуть из жизни рыжеволосых сестёр», согласен ли Кей на такой исход?
К тому, что рядом с ним нет Бернис, он уже успел привыкнуть.
Но насколько долго он будет привыкать к тому, что рядом перестанет быть Лесс? Будущее похоже на туман — как ни старайся его разглядеть, не увидишь дальше собственных рук. Но отчего же кажется, что сейчас, пытаясь разглядеть грядущие события, Кей различает огонёк, пылающий где-то там, вдалеке.
— Я вижу, — Бернис качнула головой. И сдвинулась с места — впереди замаячила ведущая из Управления дверь. — Прекрасно вижу всё по твоим глазам. Смешной ты, Кей. Знаешь, что я успела осознать, наблюдая за вами двоими? Это не меня ты любил. Тогда, в том парке, когда ты произносил то признание в чувствах… Ты просто ещё многого не знал. Не меня ты любил, а её — во мне. Это не я тебя манила, а наша с ней схожесть. И именно различия между нами отталкивали тебя и разочаровывали. Что же касается меня… Моя душа отказывалась принимать тебя как раз-таки потому, что ты был не мне предначертан. А ей. Отчего же я это вижу, а ты отказываешься принимать?
— Даже если так — то что ты думаешь по этому поводу? — спросил Кей тихо.
— Иос водит нас запутанными путями, — заметила Бернис. Объяснила: — В дни перед Перерождением я чаще прежнего вспоминаю об Иосе… Наверное, так и задумывалось? Он водит нас запутанными путями, но каждый такой путь имеет конечную цель. Просто нам нужно время, чтобы её осознать. Если Иос задумал, чтобы всё сложилось именно так, то кто мы такие, чтобы с ним спорить?
Накинув на голову капюшон, Бернис толкнула дверь и выскользнула из Управления, не обернувшись. Кей вышел за ней следом, хотя сам не озаботился тем, чтобы прихватить верхнюю одежду.
Поэтому ветра радостно приняли его в свои ледяные объятия.
И за шиворот рубашки мгновенно насыпалась горсть снега — похоже, непогода, несколько дней назад бушевавшая в Плуинге, наконец-то добралась до Леберлинга.
— Нужно было обеспокоиться тем, чтобы прислать за тобой машину, — заметил Кей, не сводя глаз с Бернис. Сейчас, на фоне снега и угловатых голых веток, волосы её стали ещё ярче, щеки ещё румянее, а глаза ещё теплее.
— Прогуляюсь, — заметила Бернис.
