Царица барахолки или мой магический сэконд-хэнд - Элла Яковец
бросил на меня смеющийся взгляд. И обидно расхохотался.
Так, я что это вслух сказала?!
Банка радости и прочие простые вещи
Когда я подумала, что Горбун может читать мои мысли, меня чуть Кондратий не хватил. И даже не в том дело, что я думаю что-то особенно неприличное. Просто…
“Просто твои мысли – это все, что у тебя есть”, – закончил внутренний голос.
– Со стола хлам всякий убери, – не обратив на мои душевные терзания никакого внимания, начал распоряжаться Горбун. – Я нам тут с тобой пожрать сгоношил. Только ты не привыкай, я это в виде исключения. На рынок потом сама будешь ходить, поняла?
Горбун чуть суетливо хромал между стеллажами, указывая, что и куда убрать. И чем больше он говорил, тем легче становилось у меня на душе.
Не читает Горбун мысли.
И вообще не имеет никакого понятия, что я… гм… одаренная. Несколько раз назвал меня простушкой. Я в какой-то момент чуть было не сболтнула, что общалась с Мойдодыром-Горгоном. Но вовремя прикусила язычок.
Не знает – и хорошо. Меньше знает – крепче спит. Не очень понимаю, почему, но мне ужасно хотелось сохранить пока что в тайне от Горбуна то, что я знаю теперь чуть больше, чем когда он меня оставил.
“Чем, интересно, Горбун так доволен?” – думала я, освобождая стол. Уродливое лицо моего хозяина прямо-таки лучилось самодовольством и радостью. Он даже выглядеть стал менее зловеще, чем обычно.
– Значит так, Клепа, – Горбун с грохотом придвинул к столу табурет и принялся выкладывать их полотняной сумки свою “добычу”. Не дожидаясь, пока стол полностью освободится. У меня было желание просто снести все вещи кучей на пол. Тем более, что именно кучей они и были свалены.
Но делать я этого, конечно же, не стала. Взяла с ближайшей полки пустую коробку и принялась аккуратно все туда складывать.
– Значит так, Клепа, – повторил Горбун. – Работа наша с тобой состоит в следующем… – на столе появилось кольцо упитанной жирненькой колбасы, неровная коврига серого хлеба, пара луковиц, свёрток промасленной бумаги… – Раз в неделю, по вторникам, мы с тобой берём повозку и обходим наш участок. Собираем хлам и своим сюда.
– Так мы мусорщики? – уточнила я.
– Но-но! – Горбун поднял вверх узловатый палец. – Хлам и мусор – это совсем даже не одно и то же!
В моей голове мелькнула мысль насчёт сортов… эээ… продукта пищеварения. Но говорить не вслух я не стала. И так многовато болтаю лишнего, кажется.
– Мы привозим все сюда, сортируем на ветошь, хлам и барахло…
Я фыркнула, едва сдержав смешок.
– Это что ещё был за звук? – встрепенулся Горбун. – Ты что, чихаешь? Заболела?
Лицо его снова стало подозрительным, а из разных глаз снова как будто выскочили змейки.
– Нет-нет, – поспешно замотала головой я. – Хотела спросить, по каким критериям мы… эээ… сортируем хлам.
– Не твоя забота! – отрезал Горбун. – Твоя – выполнять мои указания! Сразу и без вопросов. Поняла?
– Поняла, – кивнула я, уложив в коробку последнюю из вещей со стола. Это оказалась потёртая бархатная жилетка с замысловатой вышивкой. Похожая на элемент костюма тореадора.
– Повтори! – требовательно воскликнул Горбун.
– Выполнять твои указания, – сказала я, едва заметно вздохнув.
Горбун пошарил рукой в сумке, проверяя, не осталось ли там ещё чего-нибудь. Потом вперёд в меня взгляд своих разного размера глаз.
– Ну и что ты стоишь столбом? – спросил он. – Хватай, что-нибудь, жри, и пойдем.
И чтобы показать мне пример, он отломил кусок колбасы и принялся с с энтузиазмом жевать.
Я нахмурились.
Ладно, один раз я могу схомячить хлеб с колбасой, похрустывая неизвестным шишковатым корнеплодом. Но все время так питаться…
– Кгхм, – я покашляла, привлекая внимание Горбуна, увлеченно жующего колбасу.
– Что?! – недобро прищурился он. – Ты не поняла моего указания?
– Поняла, – кивнула я, отщипнув от ковриги кусочек. – Но у меня есть… эээ… предложение.
Горбун приподнял одну бровь. Я сочла это знаком, что можно продолжать.
– Мистер… эээ… – он точно называл свое имя! И это было похоже на название какого-то пылесоса.
– Называй меня хозяин, – хмыкнул Горбун.
– Ладно, хозяин, – сказала я, и судя по недовольной гримасе на лице Горбуна, звучало это в моем исполнении довольно саркастично. – На одном из стеллажей я видела коробку с посудой. Может быть, вы позволите мне накрыть на стол, чтобы мы поели как приличные люди?
– А с чего ты взяла, Клепа, что мы с тобой приличные? – Горбун довольно жутко улыбнулся. Я поперхнулась, но взгляд выдержала, глаза не отвела.
Вот уж нет!
Знаю я этот прикол! Дашь слабину в таком вопросе с самого начала, и до конца времён будешь жрать из миски с пола, как собака.
– Ну раз тебе работы мало, валяй, мест на стол миски, – согласился Горбун. И продолжил жевать свой кусок колбасы.
Я перевела дух.
Маленькая победа.
И я мысленно положила маленький блестящий камешек в банку радости.
Очень такая штука меня выручила в тот период, когда с мужем только развелась. Я тогда сидела сычом, в слезах и соплях, а ко мне в гости заявилась Карина. Заклятая подруга, по-другому не скажешь. Она была прямо-таки до трясучки лёгкая. Жизнь вокруг могла рушиться и мчать под откос, а ей будто наплевать.
Но страшнее всего, конечно, были ее отношения с весом и возрастом.
“Что-то у меня жопа толстовата…” – говорила она. И за три месяца худела. А на вопрос всех подруг: “Как?! Поделись секретом?” бралась радостно рассказывать прописные истины насчёт “меньше жрать и больше двигаться”. А когда ей исполнилось сорок…
Ой, в общем, реально у всех есть такая подруга, которая бесит.
Но в тот момент я и ей была рада.
А она посмотрела на меня внимательно, пошла на кухню, некоторое время там чем-то звенела, потом вернулась обратно в гостиную и поставила передо мной литровую банку. В которой раньше было варенье вишневое. На донышке, банка месяц в холодильнике стояла. Карина ее ополоснула не особо тщательно. И не особо тщательно же вытерла.
– Вот, – сказала она. – Это твоя банка радости. И тебе за месяц нужно ее наполнить, поняла?
Схема предложенной Кариной игры была простая – происходит
